— Все эти богатства без любви? — Все-таки я хотела разобраться.

— Я же тебе объясняю, он говорил, любит, с женой разойдется…

— Все так говорят, — устало бросила я, — а вот Сережа сделал. — Горечь, с какой я произнесла эти слова, навела ее на мысль.

— Он что, нашел себе другую?

— Нашел. Королеву красоты.

— Наташка, ты ведь еще в школе всегда такая правильная была, умная. Зачем ему какая-то королева красоты, пустышка?

— Ты ведь не пустышка?

— При чем тут я! — в сердцах воскликнула Алена.

— Тоже могла бы стать королевой красоты.

— Ты что? У меня и в мыслях такого не было. Я всю жизнь карьеру хотела сделать. Я бизнесвумен. Мне моя внешность скорее мешала в жизни, чем помогала.

— А ты пробовала искать Костю?

— Вначале просто не поняла, обиделась. Рассчитывала, что прибежит сам. Потом, когда попыталась его найти, было уже поздно.

— Встретишь еще кого-нибудь.

— Что ты такое говоришь? Ты встретила?

— Да, — вдруг ни с того ни с сего призналась я.

— Не может быть! — Алена по-настоящему удивилась. — Нет, мне такого уже не найти.

— Он же тебе не нравился, сама жаловалась: урод, такой-сякой.

— Наташа, подумай сама, где мне найти человека с такими, как у Кости, деньжищами… А по-другому я уже не смогу. Всегда сравнивать буду. Испорчена. Я ведь все, что хотела, имела: драгоценности, путешествия, хоть луну с неба, пожалуйста.

Я вспомнила слова Джека: «Сравнение будет не в мою пользу». Только он ведь говорил о чувствах, значит, о духовности, а она — о деньгах, значит, о материальном.

— Все мои сверстницы за это время семьями обзавелись, детей нарожали, а я все ждала и ждала… счастья. На эти деньги, что он мне дал, целый детский дом или школу можно содержать, например, музыкальную или художественную. Я так люблю музыку, люблю слушать бардов. Мне стали нравиться хорошие картины. Однажды мы с Костей в Лувре целый день проболтались. Ведь раньше в школе меня из-под палки учителя в Третьяковку загоняли.

— Алена, зря так говоришь, ты не теряла времени даром, выросла, многому с ним научилась, будь благодарна судьбе.

— А теперь?

— Теперь меценатствуй, стань спонсором какого-нибудь бедного, но талантливого человека. Сделай доброе дело, пройдет время, и ты все забудешь.

— Ой, Наташка, твоя медицина бессильна! Такое не забывается!

— Доченька, мы так за тебя рады, — елейным голосом дышала в трубку мама. — Ты что же, совсем зазналась, квартиру купила, американского жениха завела, а родители для тебя на последнем месте? Приехала и не приходишь.

— О чем это ты говоришь? — удивленно спросила я маму.

— А что я говорю? Второй день тебе на наш телефон звонит Женя. Спрашиваем, кто такой? А он в ответ: «Жених».

— Интересно.

— Вот папа тоже говорит, что интересно. Ты разводишься, заводишь жениха, а мы узнаем об этом последними. Хоть бы посоветоваться с родителями пришла, мы ведь тебе не враги.

«И не друзья, — подумалось мне. — Я живу у посторонней женщины, а мои родители даже не спрашивают, где я ночую. Им так спокойнее, а вдруг опять что-нибудь попрошу».

— Наташа, папа с тобой хочет серьезно побеседовать об Андрее.

— А в чем дело? — Сын — мое больное место.

— Не дело, чтобы он жил там с этой…

— С кем?

— С мачехой, черт побери! Это же разврат. Мало ли чего! Она с ним почти одного возраста! Они остаются одни!

— Нет, она много старше! — Неприятный разговор раздражал.

— Вот он и берет пример, — не слушая меня, продолжила мама.

— В каком смысле?

— Он завел себе тоже.

— О Боже, ты о Кате?

— Конечно, он ведь с ней, наверное, ну ты понимаешь, не в куклы играет! Он еще ребенок, а она на два года старше, и у них могут возникнуть близкие отношения.

— Уже. — Злость переполняла меня.

— Что уже? — В голосе мамы звучал такой ужас, будто Андрей совершил преступление.

— Уже возникли.

В трубке воцарилось молчание.

— Ты… ты об этом вот так просто?!

— Мама, они дружат уже давно.

— Я знаю.

— Так вот, как ты думаешь, чем они могут заниматься наедине?

— Ну, ходить в кино, театр.

— Еще?

— Разговаривать, целоваться, в конце концов.

— Если юноша семнадцати лет столько времени встречается с девушкой, то ненормально, если у них не возникнет близких отношений.

— Это что? Современное представление об отношениях молодежи? Ты сама толкаешь его на разврат! Вот в наше время…

— Мама, ты меня родила, не зарегистрировав с папой отношения. И тебе, и ему едва восемнадцать исполнилось!

— Как ты можешь меня сравнивать! Какие были времена!

— Какие?

Бабушка, когда была еще жива, рассказывала мне, что мама, уехав на лето вожатой в пионерлагерь, вернулась оттуда беременной. Познакомилась с папой, который в то время служил в армии. Недалеко от пионерлагеря располагалась его воинская часть. Отец был родом с Украины и служил в стройбате. В его планы совершенно не входила женитьба. Когда я родилась, служба подходила к концу, и по окончании он уехал к себе на родину. Потом вернулся. Но поженились они года через три. Уж как мама заставила его решиться на брак, мне неизвестно. Только почему, ну почему каждый забывает и прощает свои грехи, а про чужие забывает?..

— Ты должна Андрюшу заставить жить с тобой.

— Мама, мне пока некуда его взять, я ведь просила вас…

— Я знаю, что у тебя уже закончился ремонт, и мальчик должен жить с тобой.

Всю жизнь только одно: «ты должна, сын должен».

— Мам, у тебя есть для меня другое слово?

— О каком слове ты мне говоришь, когда ты уже два дня в Москве и не навестила родителей! Мы ждем-ждем.

— Дочь, здравствуй. Ты привезла то, что я просил? — Папа, не выдержав длинных пререканий, перехватил трубку.

— Конечно, а как же иначе? Не знаю только, то ли это?

— Как не знаешь? Я же тебе объяснял, это так просто: удочка должна быть…

— Да-да… — перебила я. Так просто! Все равно что я попросила бы папу купить медицинский инструмент да еще разговаривала при этом с продавцом на иностранном языке!

Леня меня ругал последними словами, когда мы объезжали специализированные магазины и я переводила со словарем по бумажке совсем непонятные для меня русские слова. Продавцы отвечали мне такими же непонятными для меня словами. В конце концов Леня не выдержал и заставил меня купить ту, что просто приглянулась ему на внешний вид. Потому что разобраться, «какая на мышку, какая на мормышку», все равно не было возможности. К слову, она стоила почти четыреста долларов. С моими долгами теперь уже все едино!