– Ты не представляешь, какое это облегчение для меня! Я была в таком шоке из-за того, что приходится отменять приглашение.

– Боялась, что я не приеду?

– Да, но не это главное: нельзя пригласить человека в гости и отказать ему за десять дней до приезда, так не делают.

Она не была из тех, кто сразу вешается на шею, не желала брать всю ответственность на себя и опиралась на условности, но в глубине души я надеялся, что ей и правда хотелось, чтобы мы с ней встретились в Венеции.

– Концерт состоится в первое воскресенье каникул, в шестнадцать ноль-ноль в театре Ла Фениче. Как думаешь, ты успеешь приехать?

– Постараюсь. – Я снова начал обретать веру в себя, просто удивительно, как иногда от лжи у человека вырастают крылья, а правда, наоборот, утягивает его на дно.

– Значит, встречаемся прямо там?

– Хорошо.

– А после концерта, если у тебя будет время и желание, пойдем и съедим… Как произносится это итальянское слово?

– Пиццу!

– Точно! Обожаю, когда ты говоришь по-итальянски! – добавила она с улыбкой.

Девушек с чувством юмора на самом деле гораздо больше, чем мы думаем. Но девушки, которые делятся своим чувством юмора, вместо того чтобы оставлять его при себе или смеяться над чужими неудачами, которые способны шутить, брать на себя такую инициативу и связанный с ней риск (потому что шутить – это все равно что ходить по проволоке, ты в любую минуту можешь потерять равновесие и свалиться), – таких девушек очень мало. И только одна из них красива, как Полин: она сама.

Секунду я любовался ею: она была еще красивее, чем в моем воображении. Хотя она стояла прямо передо мной, на расстоянии метра, мне захотелось написать ей любовное письмо: я обожаю писать и часто мне гораздо лучше удается выразить мысли и чувства не в разговоре, а молча, на бумаге. Слова на бумаге – это говорящее молчание, из этого рождается поэзия. На самом деле – только не говорите этого моему папе – думаю, я гораздо больше люблю французский язык, чем математику. Мне больше нравится читать новеллы Мопассана, чем решать квадратные уравнения. Папа ничего не хочет слышать, эпоха латыни и древнегреческого давно прошла, сегодня этим не прокормишься, сегодня, в цифровую эру, когда все основано на оппозиции единицы и ноля, каждый должен уметь считать до двух. Когда мой папа вот так рассуждает, я не знаю, что ответить, и просто опускаю голову. Но однажды, может быть, даже скоро, я начну писать Полин любовные письма, в которых использую самые сложные и замысловатые конструкции и глагольные формы французской грамматики. Я буду вкладывать каждое письмо в красивый конверт из плотной бумаги, писать на нем ее адрес, а потом посылать заказным с уведомлением о вручении, потому что, посылая кому-то свою любовь, никогда нельзя быть уверенным, что этот «кто-то» ее получит. А если бы нам каждый раз вручали уведомление, маленькую бумажку с печатью, мы бы уже не так волновались. Но в мире полно ситуаций с неясным исходом, вот почему капитал страховых компаний исчисляется миллиардами.

Перекусив в столовой и вернувшись на уроки, я задумался: может, я неправильно поступил, может, было бы лучше, если бы я сказал: не получается, ну и ладно, Венеция подождет, съезжу в другой раз. Это было бы далеко не так рискованно, как те небылицы, которые я ей наплел и для которых теперь придется сочинять продолжение с подробностями про несуществующих кузенов. Я не стану просить родителей учить итальянский и ломать комедию, папа мог бы даже согласиться, да и мама тоже, но они будут производить смешное впечатление. У них нет способностей к иностранным языкам: если вы услышите их английский, вам покажется, что кто-то говорит по-испански с немецким акцентом. Представьте себе, что у них получится из итальянского. Нет, я могу полагаться только на самого себя. Но я ведь из рода Шамодо, а Шамодо любят рисковать, они всегда готовы нырнуть в водоворот событий, у них на небе есть своя звезда. Правда, нередко они садятся в лужу, не могут получить банальное разрешение на строительство, становятся похожими на крашеную блондинку, живут на колесах, как туристы, но пусть это останется между нами – нельзя же разрушать миф.

Суббота 7 апреля

Папа приехал на машине, глубокой ночью, а когда я пришел в трейлер завтракать, он разворачивал на столе карту автомобильных дорог, в одной руке держа кружку с кофе, а в другой путеводитель по Италии. Самым что ни на есть добродушным тоном он объявил мне, что мы, скорее всего, поедем не в Венецию, а в Рим, потому что в Венеции он уже был, и вообще маме больше хотелось бы увидеть Сикстинскую капеллу и собор Святого Петра, а заодно и самого папу, если тот окажется в своей резиденции. Я побледнел. Раньше мама всегда была против церкви и церковников. Но не это главное.

– Это что, шутка? А как же концерт в Венецианской опере, на который меня пригласили?

– Послушай, Эмиль, раз они сказали, что у них для тебя нет места, это значит, что они не хотят тебя видеть. Когда тебе намекают, что ты лишний, надо уйти красиво, с достоинством.

– Что это за пышные фразы? Ты решил сегодня с утра заняться литературой? – выпалил я.

– На фотографиях Рим выглядит просто великолепно, – вставила мама.

Я был захвачен врасплох, сбит с толку, а главное, уже не понимал, чего на самом деле хочет Полин.

– Мама, ты тоже считаешь, что я не должен приезжать на концерт, если они больше не хотят, чтобы я жил у них? Моя знакомая сказала, что там не будет места, потому что приедут ее кузены…

– Знаешь, когда надо, место всегда найдется. Можно, в конце концов, положить матрас на пол.

Да, если взглянуть с этой стороны, получается, они могут быть в чем-то правы. Я всего десять минут как проснулся, а день уже был испорчен. У меня было только одно желание: снова лечь в постель, вернуться через час, и чтобы сцену повторили, но с другими, заново написанными диалогами.

– И вы правда хотите поехать в Рим?

– В Венеции слишком высокая влажность, при моем артрозе это не обещает ничего хорошего, – извиняющимся тоном произнесла мама.

– В жизни надо уметь приспосабливаться, – заметил папа, – взгляни на динозавров. – Я не знал, при чем тут динозавры, и мне совсем не интересно было это знать, но я решил не уходить от разговора. – Динозавры были властелинами природы,