Я присела на краешек пуфика рядом с братом. Боднула головой его плечо. Раз, другой. Стас выпрямился, поднял руку и пустил меня к себе подмышку. Я тут же обняла его обеими руками за талию, прижалась к горячему боку. Пару минут мы сидели в тишине. Почувствовав, что он немного расслабился, я тихонько заговорила:

– Стас, хватит уже мучить и себя, и сестру с семьей. Перебирайся ко мне и живи себе спокойно. Мне с тобой тоже веселее будет. Не люблю ночью одна в квартире оставаться.

– Правда? – внезапно охрипшим голосом переспросил брат.

– Угу, – подтвердила я. – Договорились?

– Хорошо.

– Тогда иди ложись. Где белье брать – знаешь.

Он встал. Дошел до двери в спальню. На пороге обернулся, несколько мгновений смотрел на меня, и губы его подрагивали, словно он пытался что-то сказать – и не находил слов.

– Спасибо, – это было все, что он смог в конце концов выдать.

Я улыбнулась ему настолько тепло, насколько умела:

– Доброй ночи, братик.

А уже на следующий день Стас загрузил в любимую тачку все свои вещи и переехал ко мне. Для нашей и без того странной семейки это стало просто еще одной странностью. Мама с Семенычем поинтересовались у меня, не собираемся ли мы со Стасом пожениться. Пришлось провести с ними разъяснительную беседу, в ходе которой я постаралась убедить предков оставить парня в покое и не задавать ему тех же вопросов, что были заданы мне.

Маринка звонила и рыдала в трубку, винила во всем себя и одновременно вздыхала с облегчением:

– Полинка, я знаю, что мы с Егором Стаса совсем затюкали. Хорошо, что ты согласилась его у себя поселить. С тобой ему будет лучше, я уверена.

Пока я отбивалась от родственников, Стас, мужественно спрятавшись за моей спиной от их сочувственного любопытства, обживал теперь уже свою комнату.

… Прошло совсем немного времени, и все привыкли к новому положению вещей и даже пришли к мысли, что это было лучшее решение из возможных в нашей ситуации.

Мой молчаливый брат оказался золотым соседом: спокойным, собранным, не ленивым. Мне не приходилось собирать по всей квартире его грязные носки и отмывать зеркало от пены для бритья и зубной пасты. Он охотно помогал готовить обеды и ужины, убирал в квартире, ходил в магазин за продуктами и выносил мусор.

Изредка Стас звонил, что остается ночевать у друзей. Еще реже, возвращаясь с не совпадающего с братом дежурства, я обнаруживала следы чужого присутствия, вроде лишнего цветастого полотенчика в корзине для грязного белья: сам брат таким никогда не пользовался, предпочитая темные однотонные полотнища размером с простынь.

«Ё-маё! – вздыхала я порой, глядя, как управляется Станислав с кастрюльками или пылесосом. – Вот куда женщины смотрят? Такой мужик бесхозным ходит… Повезет же кому-то!»

Но главное – брат как-то внутренне успокоился, повеселел. Со временем даже начал улыбаться, слушая дружеские подначки парней из команды. Я смотрела на его посветлевшее лицо и радовалась, что мне удалось сделать его чуть-чуть более счастливым, чем раньше.

На этой приятной мысли я погрузилась в сон.

***

Утро среды оказалось самым обычным утром рабочего дня. Я встала около половины седьмого, немного помахала руками и подрыгала ногами, чтобы разогнать кровь, минут десять покрутила обруч на талии. Пока разминалась и собирала постель, Стас, который всегда вставал в шесть часов, закончил бриться-умываться и сообщил мне об этом через дверь:

– Полина, душ свободен, я разогреваю завтрак! Тебе все как обычно?

– Ага! Привет, брат!

– Привет, – чуть ворчливым тоном и удаляющиеся шлепки босых ног за дверью.

Через двадцать минут мы уже сидели на кухне за столом, попивая кофе: я – с молоком, Стас – обычный черный. Я завтракала круассанами с обезжиренным фруктовым йогуртом, а Стас – сэндвичами с курицей, сыром и огурцами.

– Так, Кума. Я тебя отвожу на работу и еду к Семенычу в мастерскую, у него там пара тачек требуют сложного ремонта. Подъеду за тобой к концу рабочего дня, тачку оставлю в части на стоянке, за твоим фольксвагеном поедем на общественном транспорте.

– Уи, мон женераль!* – прикрывая голову одной рукой и прикладывая к виску пальцы другой, отсалютовала я. – Буду на стоянке в четыре.

– Жду в машине.

День шел по накатанным рельсам, но был плотно заполнен делами. Поэтому выдохнуть я смогла, только когда вышла в четыре часа за ворота части и увидела Стаса, прохаживающегося у выезда со стоянки.

– Кума, что у тебя с телефоном?

– А? – не поняла я. – Вроде все нормально.

– Я не смог дозвониться. – Стас смотрел на меня, скривившись, словно хотел обозвать блондинкой.

Я полезла в сумку, но брат меня остановил:

– Потом посмотришь, поехали. Время.

Это он имел в виду, что организация, где нам предстояло забрать мою машину, работает только до шести вечера, а нам еще до нее пилить минут сорок.

К счастью, нужный транспорт подошел буквально через пять минут. Задвинув братца к окошку, я уселась рядом и добралась, наконец, до смартфона. Обнаружила, что накануне забыла отключить переадресацию вызовов на голосовой ящик. А еще увидела полтора десятка не отвеченных вызовов с незнакомого номера и СМС с уведомлением о новом голосовом сообщении – с того же неизвестного номера. «Это кто ж меня так домогался?» – удивилась про себя и включила прослушивание.

Из трубки раздалась раздраженная, вибрирующая эмоциями речь, в которой я без труда опознала голос своего автоинструктора:

«Здравствуйте, Полина. Это Казанцев. Спасибо, что предупредили о том, что не сможете явиться на занятие. Однако впредь хотелось бы, чтобы вы извещали об этом своего непосредственного тренера, и, желательно, хотя бы за сутки до занятий. Если график ваших смен не сместился – жду вас в четверг к семи вечера. До встречи».

– Ничего не понимаю, – проворчала я.

– Чего не понимаешь? – заглядывая в экран моего смартфона, полюбопытствовал Стас.

– Ну, вот смотри: вчера мой тренер из «ЭргоДрайва», Казанцев, прислал мне голосовое сообщение, в котором уведомил, что ждет меня завтра на очередной урок. А сегодня с утра звонил раз пятнадцать. Мог бы, если что-то изменилось, еще одно голосовое сообщение прислать.

– Перезвони ему.

Стас любил простые решения и не любил, когда я начинала строить догадки и предположения. Он называл это «гаданием на кофейной гуще». Так что, если душа просила общения и понимания, проще было позвонить маме или Маришке – они, в отличие от Стаса, всегда готовы были поохать, поудивляться и вместе со мной попытаться вычислить, что бы могла означать улыбка одного человека или нахмуренная бровь другого. Но сейчас ни мамы, ни Маринки рядом не было, так что справляться с изумлением по поводу кучи пропущенных вызовов от Александра Аркадьевича мне пришлось самостоятельно.