— Я его найду, — сказал Адам, — и убью. Теперь это моя единственная цель. И я не отступлю. Он поплатится жизнью за то, что сделал. Это единственное, что я могу вам дать, и вы это получите. Обещаю.

Собака заскулила, потянулась к Адаму, и Пенни Гути крепче прижала ее к себе, удерживая на месте. Молча. Адам достал из кармана визитную карточку.

— Я и сам его найду, — сказал он. — Но с вашей помощью, возможно, быстрее.

Он протянул карточку, но женщина лишь переводила взгляд с карточки на его лицо и обратно.

— Я позвоню в полицию. Они должны знать о ваших словах. Приходите сюда, беспокоите меня, говорите такое… они должны знать.

— Звоните. Когда они придут, я скажу им то же самое. И всякому, кто спросит. Это не пустая болтовня. Я его найду и убью, и перед смертью он узнает, почему я за ним пришел.

Пенни протянула руку и взяла визитную карточку. Она держала ее в одной руке, а пальцы другой стискивали ошейник собаки; комната за ее спиной заполнялась сигаретным дымом, который поднимался над пледом ее дочери, лежавшим на краю дивана.

— Он еще здесь, — сказал Адам. — И он от меня не уйдет.

Он повернулся и ушел, а Пенни не окликнула его и не закрыла дверь. Когда Адам завел «Джип», она все еще стояла на коленях на пороге своей квартиры.

В том году, когда команда Адама выиграла чемпионат штата, защитников тренировал Эрик Скотт, который хотел, чтобы в мозгу его лайнбекеров отпечаталось только одно слово: движение.

Да, тренер Скотт ценил силу, но скорость он просто боготворил. Игроки, без устали гонявшиеся за мячом, удостаивались похвалы. Ты должен был не дожидаться контакта, а инициировать его. Победа принадлежала тем, кто ее добивался. Жизнь есть движение, говорил он им; ты должен двигаться, чтобы не умереть. Некоторые игроки закатывали глаза, когда слышали эти слова, но потом понимали, что из-за своей тупости сидят на скамейке запасных. Завершив спортивную карьеру, они смотрели на это другими глазами.

Воскресным утром Адам проснулся, готовый к движению.

Кое-что следовало признать с самого начала. Он не детектив. Он не служил в полиции, не работал частным детективом, хотя имел лицензию, не вел расследование каких-либо преступлений, не говоря уже о таком сложном, как убийство. Но он был охотником и посвятил этому занятию всю взрослую жизнь. А это настоящая охота. Задача не только в том, чтобы сделать работу, для которой полиция подготовлена и оснащена гораздо лучше, но также сделать ее быстрее.

Скорость и натиск. Нужно найти способ применить их.

Адам не хуже других искал людей, которые пытались спрятаться. Проблема в том, что он всегда знал свои цели. Не только их имена, но также подробности их жизни и характер. Это помогало охотиться. Теперь же всего этого у Адама не было, что угрожало обездвижить его — как будто ищейке приказывали начать поиск, не дав понюхать запах добычи. С чего, черт возьми, ему начинать?

Он привык знать, кого преследует, и отсутствие этого знания тревожило его; поэтому он решил дать своей цели имя. Пусть будет Гидеон — это имя показалось ему самым подходящим. Гидеон Пирс мертв, но Адам не имел возможности приложить к этому руку. Поэтому новую цель следует назвать Гидеоном. Адам не мог позволить себе путать Рейчел Бонд с Мэри Остин, но соединить их убийц?.. Это казалось правильным.

Он прочел подробности, которые появились в прессе, и после размышлений решил начать с удаленного поселка на Шедоу-Вуд-лейн, того самого, который так ловко подвесили перед лицом девушки, словно приманку со спрятанным крючком. Место было выбрано совсем не случайно.

Элеонор Рузич жила на северо-западе города в двухэтажном кирпичном доме с отдельным гаражом; яблони вдоль одной из сторон участка наполняли воздух сладким ароматом. Ее муж был врачом, но он уже умер, и в этом просторном доме она жила одна. Женщина лет шестидесяти пяти с модной короткой стрижкой седых волос, изящной фигурой, внимательными глазами и интеллигентным лицом. Вопреки его опасениям, она с готовностью поверила его лицензии частного детектива, и вскоре он понял почему: она была напугана и ждала помощи.

— Я даже представить не могу, что когда-нибудь приеду туда, — сказала Элеонор Рузич, когда они устроились за кухонным столом — Адам с блокнотом и ручкой, а она с чашкой кофе. — Дом уже давно пустовал, но с ним связаны приятные воспоминания. Время от времени, когда летом приезжают дети, мы заскакиваем туда на день или на выходные. Там все так изменилось… это совсем не то место, каким было в их детстве, когда мы купили коттедж. Другие люди. Много алкоголя, много… секса. Дети хотят, чтобы я его продала, но что я могу за него выручить? При теперешнем состоянии экономики и рынка, да еще с учетом того, во что превратилось озеро? Не вижу смысла. Поэтому я говорю, что дом мне дорог, что налоги не так велики, а когда-нибудь кто-нибудь очистит озеро, и оно станет таким, как прежде. Я поддерживала там порядок: этим летом починила крышу, а прошлым покрасила стены. Дом по-прежнему в отличном состоянии, но он такой там один. Очень печально.

— Вы никогда не слышали о Рейчел Бонд?

— Нет, пока ко мне не пришла полиция.

— Вы когда-нибудь сдавали дом? Или им пользовалась только семья?

— Семья и друзья. Но, как я сказала, он уже давно пустует.

— Друзья, которые о нем знали…

— Чудесные люди, все. Теперь уже пожилые. В основном коллеги мужа, а он был на восемь лет старше меня. Так что, если вы думаете, что старики совершили это гнусное…

— А как насчет детей?

Элеонор нахмурилась.

— Прошу прощения?

— Друзья, которые туда приезжали. Они были с детьми?

— Иногда. Но это были замечательные семьи.

— Не сомневаюсь. Тем не менее их имена могут мне помочь. Возможно, кто-то из детей рассказал о коттедже не тому человеку. Маловероятно, миссис Рузич, но проверить надо. Нельзя упускать ни одной зацепки.

Она сделала глубокий вдох, затем кивнула.

— Хотите список?

— Да, если это возможно. Всех, кто к вам приезжал, за все годы.

Она указала на блокнот, и Адам подвинул его к ней.

— Идея мне понятна, — сказала она. — Но я не верю, что это поможет. Они выбрали это место потому, что оно пустое. Пустое и удаленное. Поэтому гораздо вероятнее, что кто-то недавно забрел туда и подумал, что в дом можно влезть, а может, на самом деле влез. Конечно, они ничего не взяли. Все осталось на своих местах, они просто использовали дом для… для этого. Чтобы убить ту бедную девушку.

Адам молчал, позволяя ей говорить и писать. Это было хорошо. Она сообщала неизвестные ему факты, о которых могла узнать от полиции.

— В конце дороги, — сказал он, — установлены почтовые ящики, все вместе. Правильно? В сами коттеджи почту не носят?