леса даже под ярким солнцем выглядела темной и непроницаемой.

Спустившись со взгорка, дорога прижалась к опушке. Машину сильно затрясло на корневищах, и шоферу пришлось сбавить скорость. Как он ни торопился, оперативная группа из райцентра во главе с прокурором и подполковником Гладышевым приехала к месту обнаружения трупа раньше. Бирюков еще издали у кромки леса увидел знакомый желтый «уазик». Рядом с «уазиком» щипала траву гнедая оседланная лошадь. Высокий белобородый старик, то и дело показывая кнутовищем на лес, о чем-то рассказывал окружившим его оперативникам. Тут же стояли два парня в механизаторских комбинезонах.

Маковкина, за ней Шехватов, Бирюков и эксперт-криминалист Дымокуров выбрались из машины на свежий воздух, пропитанный запахами травы и леса. После кратких приветствий подполковник Гладышев показал на парней-механизаторов.

— Понятых попутно привезли, — сразу обратился к старику. — Выкладывай, Силантьев, товарищам из Новосибирска, что нам рассказывал.

— Значится, Пчелка меня на мертвеца навела… — смущенно начал старик и вдруг, сунув два пальца в рот, так молодецки свистнул, что стоящий рядом с ним районный судмедэксперт Борис Медников, вздрогнув от неожиданности, шутливо перекрестился.

В одно мгновение из-за «уазика» стремительно выбежала породистая сибирская лайка. Подбежав к хозяину, она вскинула красивую голову, словно хотела спросить: «Зачем звал?»

Старик кнутовищем указал на собаку.

— Вот эта самая Пчелка, когда я пригнал коров к урочищу, ненормально вести себя стала. Собака она умная — на любого зверя бесстрашно идет. А тут лезет, дурная, под ноги Гнедку — того и гляди, лошадь запнется. Вот, думаю, разъязви тебя, испортилась собака! Спешился с мерина, наблюдаю за Пчелкой, она, родимая, совсем хвост поджала и шажками, шажками — к лесу. Вроде как за собой в урман зовет. Какой же, размышляю, зверюга там объявился?.. А собака по земле стелется — тянет в урман. Эх, думаю, надо глянуть. Потопал за Пчелкой. Десяток шагов по бурелому пролез — чую, мертвечиной пахнет, хоть нос затыкай. Не совру: испужался. Думаю-соображаю, а Пчелка дальше тянет. Шагнул еще пяток шагов, вижу — у вывернутой с корнями сухостоины земля разрыта и хворостины для прикрытия сверху наброшены. Пчелка оглядывается на меня, скулит, а сама тихонько начинает землицу лапами скрести. Гляжу — черная рука из-под земли. Тут мне враз стукнуло: это ж мертвяк зарыт! Выгребся проворно из урочища, влез на Гнедка да наметом — в сельсовет! Чтобы, значится, до районной милиции дозвониться…

Подполковник Гладышев посмотрел на затягивающегося папиросой прокурора, затем на Шехватова.

— Пойдем?..

— Одну минутку, — попросил эксперт-криминалист Дымокуров, доставая из объемистого кофра фотоаппарат.

Воспользовавшись заминкой, участники оперативных групп, не сговариваясь, разделились «по интересам». К Дымокурову подошел районный эксперт капитан милиции Семенов, Маковкина заговорила со следователем Лимакиным и прокурором, а Слава Голубев мигом оказался возле Бирюкова с Шехватовым, которые стояли рядом с подполковником Гладышевым.

— Кто, Игнатьич, по-твоему, там зарыт, а?.. — нетерпеливо спросил Голубев.

— Я не бабка-угадка, — ответил Антон. — Надо, Слава, вот что сделать… Вернешься отсюда в отдел — пригласи Шурика Ахмерова и узнай у него все возможное о Жорже Коробченко. Вместе они наказание в ИТК отбывали. Результат разговора с Ахмеровым сразу сообщи по телефону Виктору Федоровичу.

— Бу-сделано!

Дымокуров вышел с фотоаппаратом на клеверное поле, чуть не до стада, пасущегося неподалеку, и сфотографировал лес издали. Когда он вернулся к оперативникам, прокурор, придавив ногою окурок, сказал:

— Давайте, товарищи, рассредоточимся, чтобы одним заходом прочесать весь участок.

С первых шагов в урочище почувствовалась застойная сырость. Было тихо и душно. Под ногами оперативников затрещали старые, догнивающие в густой траве сучья. Впереди, как пулемет, застрекотала сорока. Перекликаясь с нею, скрипуче крикнула вспугнутая кедровка.

Шехватов и Маковкина шли по примятой колхозным пастухом тропке. По бокам от них пробирались через травяные заросли Бирюков с Голубевым. Позади — парни-понятые и оказавшийся в роли свидетеля бородатый пастух. Забежавшая вперед лайка быстро вернулась. Жалобно поскуливая, она стала жаться к ногам хозяина. Тот незлобиво ругнул собаку. Вскоре ощутимо почувствовался смердящий запах. В душном безветрии, казалось, этим запахом пропитан весь лес. Оперативники подошли к упавшей от старости дуплистой осине. У вывороченного корневища неестественно торчала из разрытой земли почерневшая кисть со скрюченными пальцами.

Аркадий Иванович Дымокуров с разных точек отщелкал несколько кадров. Все стояли молча, будто не знали, что делать дальше.

— Голубев, лопату! — приказал подполковник Гладышев.

Слава быстро сбегал к «уазику». Однако лопата почти не потребовалась. Труп одетого в джинсы и в синюю рубаху с засученными до локтей рукавами мужчины оказался зарытым, что называется, символически. Видимо, зарывавший его очень спешил. С левой стороны рубаха на трупе морщилась стянутыми складками от засохшей крови. На латунной пряжке поясного ремня выделялась выпуклая надпись «Консул».

Бирюков тихо сказал стоявшему рядом Шехватову:

— Зоркальцев…

Шехватов кивнул. Судмедэксперт Борис Медников раскрыл потертый саквояж и стал натягивать на потные руки резиновые перчатки. Кое-как натянув их, он наклонился над трупом и сразу отвернулся из-за удушливого запаха. Пришлось доставать из саквояжа предусмотрительно взятый респиратор. В защищающей маске судмедэксперт стал похожим на колхозника, работающего с ядохимикатами. Присев на корточки, Борис легонько смахнул с почерневшего лица трупа прилипшую землю. Хотя лицо заметно взялось тлением, в его чертах еще можно было обнаружить сходство с фотографией Зоркальцева.

Дымокуров опять щелкнул затвором фотоаппарата. Маковкина, придерживая у носа надушенный платочек, попросила судмедэксперта расстегнуть на трупе рубаху и обнажить грудь. Когда эксперт выполнил это, все увидели с левой стороны огнестрельную рану. Дымокуров снимал кадр за кадром. По просьбе Маковкиной Борис повернул труп спиной кверху. Чтобы осмотреть спину потерпевшего, разрезал ножницами рубаху. На спине никаких ранений не было. Медников принялся прощупывать вздувшуюся кожу.

— Нам, кажется, повезло… — глухо пробурчал он через респиратор и попросил Голубева подать из саквояжа скальпель.

Тренированным движением судмедэксперт сделал надрез под левой лопаткой, ловко извлек чуть сплющенную желтую пулю и положил ее на подставленный Дымокуровым чистый лист бумаги. Окружив эксперта-криминалиста, все стали рассматривать смертоносный кусочек металла. Пуля, без всякого сомнения, была от нагана. Задержал ее в трупе, как объяснил Медников, позвоночник потерпевшего, от которого она несколько срикошетила.

Ни документов, ни денег в карманах убитого не нашли. Маковкина с понятыми принялась писать протокол. Бирюков и Шехватов отошли в сторону, тихо заговорили.

— У меня давно возникло предчувствие, что Зоркальцев именно так закончил свою жизнь, — сказал Антон, глядя на заросший травою ствол поваленной осины.

— Далеко от этого места «Жигули» обнаружили? — спросил Шехватов.

— Километров на десять ближе к райцентру.

— Вывод?..

— Преступник после убийства Зоркальцева ехал к нам, но, видимо, побоялся с окровавленным сиденьем въезжать в райцентр… Смотри, там что-то чернеет, — показав на осину, вдруг