есть и еще нечто несомненное. В человеческой жизни все вариативно, все гадательно и зыбко. Кроме одного бесспорного фактического факта – в финале всех и каждого ждет смерть. Соответственно, любая адекватная философия, идеология, политика и, разумеется, конкретная жизненная стратегия должны исходить из этой точки.

От этого краеугольного камня. Могильного…

Предположим, что от него оттолкнувшись, можно уйти в Небо – то есть обрести неким образом вечность. Разумеется, вот это уже версия, гипотеза – не более. Но она абсолютно равноценна в своей недоказуемости версии об аннигиляции. Однако, исходя из последней, разумное существо, то есть собственно человек, а не просто двуногий, жить не может.

Ведь эти миллионы проигрывают по всем статьям. Ведь, если в финале аннигиляция, то зачем же, ради чего себя ограничивать? Ради чего быть социально приемлемым? Ведь за то, что ты прожил жизнь как пай-мальчик, никто не даст тебе «конфету», никто в финале не погладит по головке. И тебе, и какому-нибудь аморальному типу в равной мере срубят ее косой.

Именно об этом средневековые картины, живописующие «Триумф смерти». Но с наступлением Нового времени эту обнаженную (до костей) правду стали всячески вуалировать.

И этот всемирный обман зиждется на определенной философии, порожденной так называемыми «просветителями» аккурат накануне якобинского террора. Исходя из нее, надо просто стать «разумными эгоистами» – стремиться к максимуму жизненных наслаждений, минимуму страданий, но так, чтоб при этом не задевать особо наслаждений-страданий окружающих. Чтобы последние количество ваших собственных страданий не преумножили. И вот систему баланса, основанную на приведении в равновесие сугубо земных, смертных устремлений отдельных индивидов они считали «общим благом».

Между тем, очевидно, что земное «счастье» для человека, как существа конечного, имеющего в качестве перспективы аннигиляцию, абсолютно невозможно. Для того, чтобы обрести призрак этого ощущения, надо обязательно стать скотиной, отказаться от единственного своего фундаментального от нее отличия – памяти смертной.

Для человека, принявшего вторую версию развития посмертных событий – вероятность избежать аннигиляции – земное счастье, как цель неприемлемо по другим причинам. Удовлетворенность, отсутствие страдания привязывают к жизни. А что может быть хуже привязанности к жизни перед лицом смерти?

Такой подход переворачивает привычную для большинства систему ценностей с ног на голову (вернее, наоборот). В перспективе шанса на вечность, зло – все то, что привязывает к жизни. Очевидно же, что чем прочнее твои с материальным миром отношения, тем сложнее тебе будет в ином, нематериальном. Строго говоря, все заповеди, данные нам проводниками на ту сторону, сводятся к формуле апостола: «Дружба с миром – вражда против Бога».

Паскаль, великий математик, физик, философ предлагает нам такое пари: «Взвесим наш возможный выигрыш или проигрыш, если вы поставите на орла, то есть на Бога. Сопоставим тот и другой: выиграв, вы выиграете все, проиграв, не потеряете ничего. Ставьте же, не колеблясь, на Бога!

Чем вы рискуете, сделав такой выбор? Вы станете верным, честным, смиренным, благодарным, творящим добро человеком, способным к искренней, истинной дружбе. Да, разумеется, для вас будут заказаны низменные наслаждения – слава, сладострастие, – но разве вы ничего не получите взамен? Говорю вам, вы много выиграете даже в этой жизни, и с каждым шагом по избранному пути все несомненнее будет для вас выигрыш и все ничтожнее то, против чего вы поставили на несомненное и бесконечное, ничем при этом не пожертвовав».

Миф прогресса

Но «думают люди в Ленинграде и Риме, что смерть – это то, что бывает с другими», – поет группа «Сплин». Когда-то Карл Маркс, отвечая на вопрос анкеты, какую бы смерть он предпочел, ответил: «внезапную». А затем его адепты устроили ее для миллионов – выстрелами в затылок. Таково высшее слово гуманизма – внезапная смерть – побег от ужаса прямого и откровенного диалога с ней. Но какая смерть лучшая с православной точки зрения? Мученическая, конечно. При этом, акцент не на экстремальности мук, а на их смысле, на факте свидетельствования Истины через смерть.

Также очень неплох, считают иные священники, в этом смысле рак. Он дает время – конкретное, более или менее фиксированное – для разговора со своей смертью с глазу на глаз, без помех, без посторонних. Но это ведь ужас, ужас, ужас для современного человека. Современному – оптимально во сне, чтоб сразу в ад, без лишних проволочек.

Еще характерно своей абсурдностью понятие «заслуженный отдых». Перед смертью типа отдохнуть надо? Для сравнения пример из индуистской практики.

Арийская традиция предписывала представителям двух высших каст членить жизнь на четыре части. Первая – брахмачарья (ученическая) – до 24 лет – жизнь под руководством гуру в познании и воздержании. Вторая – грихастха (семейная жизнь) – 25–49 лет – дом, жена, дети, социальная роль. Третья – ванапрастха – 50–74 – дождавшись появления внуков, человек постепенно отходит от дел, передает хозяйство сыновьям, а сам переселяется в хижину, в джунгли, но не разрывая пока полностью связей с близкими. И наконец, финальная стадия – санньяса – после 75 – полное отшельничество, странничество, медитация – диалог со смертью. Вот он какой в нормальной ситуации «заслуженный отдых».

Русский «танцует от печки», но, чтоб с не сбиться с курса, надо танцевать от гробовой доски – Danse macabre.

Серен Кьеркегор сказал: «Не от меня моя суровость. Если бы я знал смягчающее слово, я бы охотно утешил и ободрил человека. И все же! Возможно, что страждущему нужно иное: еще более жестокие страдания. Кто так свиреп, что дерзает сказать это? Друг мой, это делает христианство, учение, которое нам подают в виде самого кроткого утешения».

Ловушка прогресса – жизнь фантастически убыстрилась, и человек все меньше успевает в ней сделать и собственно пережить и продумать. Люди Античности и Средневековья успевали на порядок больше. Вы не заметили: мы обитаем в мире, где вообще нет великих людей? Такой убогой эпохи не бывало. Последний герой – Марк Цукерберг…

Воистину сбылось пророчество Ницше:

«Смотрите! Я показываю вам последнего человека.

„Что такое любовь? Что такое творение? Устремление? Что такое звезда?” – так вопрошает последний человек и моргает.

Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий всё маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живёт дольше всех.

„Счастье найдено нами”, – говорят последние люди, и моргают».

Всю жизнь последние люди играют в прятки со смертью. Они находят себе какие-то безумные дела. Кто-то продолжает «работать» пока ноги носят, кто-то копает грядки или еще чего, если не хватает мужества спиться, вытворяет. С одной единственной целью – не остаться наедине со смертью, которая всегда рядом, но которую последние люди в упор не хотят видеть. И