разделяющие его веру в то, что единственной движущей силой социализма является ненависть обездоленного пролетариата к собственникам средств производства. Естественно, те, кто не относит себя к пролетариату, за относительно малым исключением, решили, что социализму следует противостоять. И каждое упоминание о классовой борьбе из уст врагов (коими те себя провозглашают) укрепляет их уверенность, что войну лучше начать самим, пока у них не отняли власть. Фашизм – не что иное, как реакция на коммунизм, причем очень внушительная. Пока проповедники нового режима не откажутся от марксистской риторики, вызывающей такой антагонизм, у социализма в развитых странах Запада нет никаких шансов на успех.

Будучи не менее убежденным социалистом, чем самый что ни на есть рьяный марксист, я не считаю социализм воспеванием пролетарской мести или прежде всего средством утверждения экономической справедливости. Для меня это прежде всего адаптация к условиям автоматизации производства, продиктованная здравым смыслом и рассчитанная на повышение уровня благосостояния не только пролетариев, а всех, кроме разве что очень небольшой части человечества. В том, что сейчас к социализму нельзя прийти без насильственного переворота, больше всех виноваты его оголтелые защитники. И все же я не теряю надежды, что более разумная защита смягчит оппозицию и сделает переход как можно менее катастрофичным.

Начнем с определения социализма. Оно состоит из двух частей: экономической и политической. Что касается экономики: вся экономически значимая собственность, то есть как минимум земля и ресурсы, капитал, банки, кредиты и внешняя торговля, передается в руки Государства. А вся политическая власть становится демократической. С таким определением согласился бы сам Маркс, как, впрочем, и все социалисты до 1918 года. Увы, разгон большевиками Всероссийского учредительного собрания положил начало иной доктрине, согласно которой в случае успеха революции и утверждения социалистического правительства вся политическая власть достается только ярым приверженцам последнего.

Я прекрасно понимаю, что после гражданской войны побежденные не сразу получают право голоса, но в таком случае и социализм сразу не построишь. Новое правительство, взяв на себя экономическую составляющую социализма, не сможет довести дело до конца, пока не обеспечит достаточную поддержку населения для учреждения демократического правления. Обязательность демократии очевидна на примере утрированной ситуации.

Восточный деспот может присвоить все природные ресурсы на своей территории, однако никакого социализма при этом не наступит. Точно так же нельзя считать образцом для подражания правление Леопольда Второго в Конго. Пока не будет народного правления, у Государства нет иных причин регулировать всю экономическую деятельность, кроме собственного обогащения, а следовательно, это просто очередная разновидность все той же эксплуатации. Именно поэтому демократия непременно должна входить в определение социалистического строя.

Экономическая составляющая определения нуждается в дальнейшем пояснении из-за расхождений во мнениях относительно совместимости с социализмом некоторых форм частного предпринимательства. Может ли первопоселенец построить хижину на земле, арендованной у Государства? Да, но при этом частным лицам не должно разрешаться строительство небоскребов в Нью-Йорке. В том же духе: человек может одолжить другу шиллинг, но финансист не может одолжить десять миллионов компании или другому Государству. Разница лишь в масштабах и легко компенсируется за счет того, что в крупных сделках требуется множество юридических формальностей. Государственное регулирование как раз и пригодится там, где необходимы эти формальности. Возьмем другой пример. В экономическом смысле драгоценности не считаются капиталом, поскольку не являются средствами производства. То есть человек волен продать собственные бриллианты и приобрести акции. При социализме, даже имея бриллианты, на них не купишь акции, потому что никаких акций нет. Запрещать законом нужно будет не личное состояние, а всего лишь частные вложения – в результате, раз никто не получает прибыли с капитала, частные состояния постепенно иссякнут, не считая каких-то личных сбережений в разумных пределах. Экономическая власть над людьми не должна принадлежать отдельным личностям, зато частная собственность, не наделяющая подобной властью, вполне имеет право на существование.

С наступлением социализма (при условии, что переход возможен без разрушительной революционной войны) можно ожидать самых разнообразных преимуществ, причем не только для класса рабочих и служащих. Только я сомневаюсь, что хоть какие-либо из этих преимуществ появятся вообще, если победа социалистической партии достанется в продолжительной и изнуряющей классовой борьбе. Она приведет лишь к обострению конфликтов, усилению безжалостных милитаристов, растрачиванию талантов в результате гибели, изгнания или заточения многих ценных экспертов и к тому, что у победившего правительства укрепится казарменный менталитет. Все достоинства, которые я вижу в социализме, предполагают его победу под действием силы убеждения; если и понадобится другая сила, то разве что для разгрома небольших банд недовольных. Я уверен: будь в социалистической пропаганде меньше злости и ненависти, меньше зависти и больше понимания необходимости новой организации экономики, задача по убеждению неимоверно бы упростилась, а нужда в применении силы соответственно бы уменьшилась. Я против применения любой силы, кроме той, что защищает порядок, путем убеждения установленный законом, потому что: а) силой ничего хорошего не добиться, б) борьба приведет к катастрофическим разрушениям и в) в результате упорной борьбы победители, скорее всего, забудут о своих первоначальных целях и учредят нечто совершенно им противоположное вроде военной диктатуры. Вот почему, на мой взгляд, непременным условием успеха социализма является мирное убеждение большинства в признании его доктрин.

Далее я приведу девять аргументов в защиту социализма. Они не новы и не все одинаково важны. Список можно продолжать до бесконечности, но, полагаю, этих девяти достаточно, чтобы показать: речь отнюдь не о пользе для какого-то одного класса.

1. Соображения прибыльности

Прибыль выделилась в самостоятельную экономическую категорию на довольно позднем этапе индустриализации. Тем не менее ее зачатки прослеживаются уже в отношениях между Робинзоном Крузо и Пятницей. Предположим, осенью Робинзон Крузо, пригрозив ружьем, завладевает всеми запасами продовольствия на острове и заставляет Пятницу работать на него до следующего урожая. Он обещает кормить за работу, а все излишки оставляет себе. То, что Робинзон получает по такому контракту, можно рассматривать как процентную ставку с капитала, коим являются его нехитрые орудия и запасы продовольствия.

В более цивилизованных условиях прибыль предполагает некий дальнейший обмен. Текстильный фабрикант, например, выпускает намного больше ткани, чем нужно ему и его семье. Одной ткани для жизни недостаточно, и потому часть своей продукции он продает и на вырученные деньги покупает другие необходимые вещи. А поскольку для производства ткани ему требуется сырье, оборудование, рабочая сила и электричество, его прибыль определяется разницей между затратами и выручкой от продажи конечной продукции. При этом, если он сам управляет своей фабрикой, следует вычесть зарплату менеджера, которого он нанял бы для выполнения той же работы, – то есть прибыль производителя равна его общей