– Сколько? Дорого! Двадцать – максимум! – молодая женщина, сидящая наискосок от меня, сдержанно поправляет рукой волосы, но я вижу, что она нервничает, и начинаю гадать: о чем это она? Вот что может интересовать молодую, симпатичную, хорошо одетую женщину, путешествующую по маршруту Москва – Орел? Двадцать – чего? Тысяч рублей? Миллионов долларов?

Хруст разрываемой упаковки отвлекает меня от наблюдений. Напротив сидит семья: папа, мама и мальчик лет двенадцати. Мы едем уже почти полтора часа, и все это время мальчишка жует. Первые пятнадцать минут он разминался печеньем «Юбилейное» и кока-колой, а потом принялся за дело всерьез: выпит литр сока, поглощена целая пачка сушек. Теперь вот в ход пошли чипсы. Паузы заполняются конфетами. Лопнет, ей-богу, лопнет. На всякий случай отодвигаюсь подальше.

Откуда-то сзади доносится еще голос. И снова – договоры, цены, поставщики. Наивное российское предпринимательство XXI века, как оно есть. Куртку-«метроном», слава богу, задел и «выключил» кто-то из пассажиров, и можно снова взяться за книгу. Тем более что семья напротив в полном составе куда-то удалилась. Неужели в буфет, мелькает мысль; нет, не может быть. Ладно. Достаю книжку.

В кресло напротив опускается фигура. Поднимаю глаза. Красное лицо, блуждающий взгляд. Сквозь безуспешные усилия сконцентрироваться на чем-то серьезном проступает какая-то зыбкая, колышущаяся беспричинная радость. Взгляд этот плавает вокруг моего лица по замысловатой траектории, наконец фокусируется. На это уходит минуты две-три.

– Я з… з… знаю тебя, – сипит красное лицо. – Только ф… ф… фамилию забыл.

Решаюсь признаться.

– Моя фамилия – Шварценеггер.

– О! Точно! – мой собеседник облегченно отпивает из бутылки. Проходит еще минута-другая. Взгляд краснолицего медленно уводит его в параллельную реальность… Как вдруг его пронизывает отрезвляющая догадка. Он придвигается ближе, близоруко всматриваясь в мое лицо.

– Погоди, ты еврей, что ли? – краснолицый слегка растерян.

Ну, признаваться – так признаваться во всем.

– Я грек.

Мне хватает ума не примерять на себя легенду знаменитого прототипа и не представляться австрийцем, а тем более немцем. Тогда, уверен, наш разговор под девизом «Можем повторить!» продлился бы всю дорогу: мне бы пришлось долго каяться за грехи своих австрийских дедушек в годы Второй мировой.

Минуты две он обволакивает своим мутным взглядом мое лицо.

– Грек?

Я внутренне хвалю себя за то, что так удачно придумал себе национальность: моему визави явно сложно поддерживать беседу, с контекстом российско-греческих отношений он знаком не слишком хорошо.

– Ну ладно, – тяжело поднявшись, он двигается дальше по вагону.

Прекрасно. Книга.

– …А лимонад? Мы забыли купить лимонад!

Не может быть! Поверить не могу: семья напротив действительно посещала буфет. Они возвращаются нагруженные новой партией провианта. Мальчишка без промедления принимается за сэндвичи. Я инстинктивно тянусь за полотенцем: малец лопнет, теперь это неизбежно.

«Уважаемые пассажиры! Мы рады приветствовать вас…» – я вздрагиваю, как мне кажется, вместе со всем вагоном. Это динамики, мирно молчавшие до сих пор, взрываются оглушительным объявлением. Аварийно-громкий женский голос – приятный, но неимоверно громкий – заглушает все вокруг. В моих наушниках немеет даже Де Ниро, фильм с которым, оставив надежду на чтение, я пытаюсь посмотреть. Прошу проводника приостановить это звуковое насилие – он с первого раза не может расслышать, чего я от него хочу.

– Пассажир в четвертом вагоне просит выключить кондиционер!.. Прием! – вопит он натужным голосом кому-то по рации. Откладываю планшет, снимаю наушники. Де Ниро придется подождать: теперь надо как-то заставить наших милых проводников снова включить кондиционер.

В противоположном конце вагона появляются девушки-проводницы. Я уже знаю: они просят пассажиров заполнить анкеты, оценить уровень сервиса и т. п. Их немного жаль, потому что никто не горит желанием заполнять опросные листы. Ан нет, я ошибся: мирно дремавший в дальнем конце мой старый краснолицый знакомый, встрепенувшись, поднимается им навстречу. Нашел-таки себе собеседников. Даже собеседниц.

– Я го… готов ответить на все ваши вопрос… сы! – в сиплом голосе звучат нотки того искреннего и неподдельного энтузиазма, который рождается только после принятых внутрь 0,5. Девушки, немного смущаясь от этого напора, принимаются задавать ему дежурные вопросы. Я всплываю из полузабытья в тот момент, когда одна из них бодро интересуется:

– Скажите, как вы считаете: нужен ли в вагоне BlueTooth?

– Блютус?.. – краснолицый медленно поднимает к глазам бутылку. – Мой блютус закончился. …Но вообще, – принимает он вид знатока из одноименной популярной телеигры, – блютус, конечно, хотелось бы.

Господи! Блютус ему нужен! Ну, хватит. Еще два часа ехать, надо попробовать отдохнуть.

– Минуточку! Пропустите, пожалуйста! Одну минутку!..

Из-за спины по проходу почти бежит парень-проводник. Я уже знаю, куда смотреть: в сторону туалета. Неужели снова?.. Проводник подбегает к двери, начинает легонько, но настойчиво стучать:

– Откройте! Откройте, пожалуйста! Что произошло? Как вы себя чувствуете? Откройте!

Неопытные спутники – пассажиры из числа тех, кто едет на «Ласточке» впервые, вскакивают со своих мест, тревожно тянутся, пытаясь понять, что происходит. Я не дергаюсь, зная наперед, что будет. Все довольно просто: красная кнопка. В новых вагонах туалеты снабжены двумя очень важными и нужными кнопками – слива воды в унитазе и вызова проводника. Расположены они рядом, и пассажиры часто эти кнопки путают, несмотря на то, что кнопки разного цвета: туалетная – синяя, а кнопка SOS – красная. Почему люди нажимают на красную кнопку, не знаю – наверное, тут могут что-то сказать психологи или социологи; возможно, красная кнопка как последнее средство радикального решения любой проблемы – это у нас записано на подкорке. Но факт остается фактом: очередной пассажир (чаще всего такое происходит с женщинами преклонных лет) заходит в туалет, нажимает красную кнопку, чем немедленно приводит в действие механизм полномасштабной спасательной операции.

Поднимается паника с обеих сторон: снаружи проводники пытаются вскрыть двери туалета, где, судя по вызову, пассажирке стало плохо; изнутри бьется в истерике сама пассажирка, потому что к ней в туалетную кабинку ломятся, и понять – почему, она не может. Крик, ор, полнейший тарарам – а между тем тайна слива унитаза еще не разгадана! Минут через несколько тревога стихает, и стук колес снова убаюкивает уставших от потрясений пассажиров.

«Уважаемые пассажиры! Мы рады предложить вам…» Сувениры! Как я мог забыть про сувениры! Динамики в вагоне разражаются новым объявлением. Видимо, мое пожелание сделать потише каким-то фантастическим образом все же достигло уха того человека, который крутит регулятор громкости: объявления и вправду начинают звучать тише. Но, что интересно, через несколько слов громкость возрастает, возвращается к привычному уровню пожарной сирены – и тут, конечно, просыпаются все, даже самые уставшие путники.