Артур мягко развернулся и вошел в комнату. В темноте он ясно видел высокую фигуру и, когда смотрел в глаза Богдану, ему казалось, что он смотрит на себя самого.

— Здравствуй, Арчи, — проговорил тот, не раскрывая рта. Им больше не нужна была речь и громоздкий, странный речевой аппарат, чтобы общаться и понимать друг друга. — Я рад, что ты сделал правильный выбор.

Артур улыбнулся в ответ.

Он тоже был счастлив, а еще его мучил голод.

Им пора было идти на охоту.

Ландышев вышел из подъезда, уселся в машину и чересчур сильно хлопнул дверцей. Если бы водитель Петя такое себе позволил, ему бы не поздоровилось. Но Леонид Игнатьевич был хозяином, а значит, ему позволялось то, чего не позволялось обслуге.

Это касалось многих сторон жизни. Собственно, всех.

— Домой или на работу? — коротко спросил Петя.

Как и любой персональный водитель, он был осведомлен о личной жизни и тайных пороках начальника лучше кого бы то ни было. Сейчас, например, он забрал Ландышева от двадцатисемилетней любовницы Ниночки. Тогда как законная супруга полагала, что муж с пятницы в командировке.

Ландышев не хотел заезжать домой, но выхода не было: через два часа совещание у мэра, которое тот проводил по понедельникам, а нужные бумаги остались дома, в кабинете. Забыл, заработался. Но ничего, можно сказать жене, что он прямо с поезда.

— Домой, — ответил Ландышев.

Зимой он жил в городской квартире, в мае перебирался в загородный дом.

— Как съездил? — спросила жена.

Клюнув ее в щеку, Ландышев с озабоченным видом направился в кабинет.

— Устал как собака, — буркнул он, что, в общем-то, было правдой. С Ниночкой он выматывался не на шутку, не слишком здоровое сердце после интенсивных упражнений грохотало и грозило выпрыгнуть из груди.

— Не бережешь ты себя, — покачала головой жена, и на миг Леониду Игнатьевичу почудилась в этих словах скрытая издевка. Однако жена не дала ему времени обдумать это и прибавила: — Ася звонила. Скорее всего, они с Колей не придут к нам отмечать Новый год.

Ася — их дочь — была всего на два года моложе Ниночки, а Коля — это ее жених. Ландышев недолюбливал Колю, парень был себе на уме, и осуждал выбор дочери. А потому обрадовался, что не придется лицезреть постную физиономию будущего зятя.

— Не придут — и ладно, — сказал он, забирая документы и возвращаясь в прихожую. Жена промолчала.

Вернувшись к себе после совещания, Ландышев быстро прошел через приемную в свой кабинет. Настроение было ни к черту, мэр распекал всех глав районов, досталось и Ландышеву. Порка была показательная, для журналистов, которых специально пустили на совещание, чтобы они написали о том, как и на какую сумму городские власти собираются украсить город к Новому году.

Беспокоило другое. Ландышеву шепнули на ушко, что перспективный проект по сносу аварийного дома и строительству на его месте торгового центра может сорваться. Были задействованы серьезные люди с большими деньгами, а тут активисты какие-то нарисовались, могут начать палки в колеса вставлять. Ничего, справимся, толком эти чудики ничего знать не могут, информации ноль, одни эмоции, размышлял Леонид Игнатьевич, прикидывая, кого задействовать для решения вопроса.

Снял пальто, пригладил волосы перед зеркалом. Решил, что не мешало бы кофе выпить, и хотел позвать секретаршу, но она объявилась сама.

— Леонид Игнатьевич, вас спрашивает Алексей Иванович Сапожков. Говорит, вы его знаете.

Ландышев повторил про себя имя, пытаясь припомнить, кто это, но не смог.

— По какому вопросу?

— Говорит, вы были у них в микрорайоне и обещали помочь с расселением, там дом в…

«Вот же дура», — мысленно выругался Ландышев.

Немудрено, что не вспомнил! Это же, как он их про себя называл, «топтуны»: ходят, просят, надоедают бесконечными дурацкими просьбами и нуждами.

— Лидия Борисовна, — елейным голосом проговорил Ландышев, еле сдерживая бешенство. — Вы разве не в курсе, что у меня есть приемные часы для граждан? И они по четвергам. А сегодня, если мне не изменяет память, не четверг.

Секретарша — сухопарая, тонкогубая, всегда застегнутая на все пуговицы — раздражала Ландышева своей дотошностью; ему хотелось наорать на нее, придравшись к какой-нибудь мелочи, но секретарша не ошибалась даже в мелочах. А тут, кажется, возможность представилась.

— Простите, Леонид Игнатьевич, он говорит, что вы велели обращаться к вам в любое время, и я подумала, что должна поставить вас в известность.

Снова очко в ее пользу. Ландышев вспомнил наконец, кто этот Сапожков. Ветхий старик, сто лет ему в обед. Он и еще несколько человек, которых, как говорится, давно на том свете с фонарями ищут, жил в довоенном бараке с трещиной через всю стену и удобствами на улице. Что-то там дребезжал про туалет, мокрые стены, протекающий потолок. Ну, Ландышев и пообещал заняться расселением, помочь, наговорил всего, что положено говорить в таких случаях. Опять же журналисты были рядом, это была запланированная встреча с жителями.

— Я сейчас чрезвычайно занят. — В этот момент Ландышев внезапно понял, как можно решить вопрос с торговым центром, и закончил скороговоркой: — Пусть в четверг приходит. Я приму. Без очереди.

— Он и так без очереди. Как ветеран, — ответила секретарша, но Леонид Игнатьевич не слышал, нажал на кнопку отбоя.

В четверг прием граждан пришлось отменить. Нужно было съездить на важную встречу по все тому же торговому центру. Три дня Леонид Игнатьевич интриговал, вел переговоры, и в итоге появилась ясность, все стало решаться в его пользу. А значит, можно рассчитывать на хорошее вознаграждение: он уже обдумывал, куда можно будет съездить с Ниночкой.

Отбывая на встречу, Ландышев видел огромную очередь записавшихся на прием. Это его не слишком волновало: кому надо, подождут. Но игнорировать часы приема не стоило, может и до мэра дойти, поэтому он все же рассчитывал успеть вернуться, о чем и сказал.

Среди ожидающих Ландышев заметил старика в сером пальто. На коленях его покоилась меховая шапка, похожая на облезлого кота. Сдвинув брови к переносице, Леонид Игнатьевич прошел мимо сидящих и стоящих, всем своим видом изображая занятость и озабоченность.

— Так будет принимать или нет? — спросил кто-то.

— Леонид Игнатьевич должен уехать, но скоро вернется. Ждите, — проговорила секретарша.

Однако вернуться не получилось. После встречи поехали в ресторан, отказаться было никак нельзя.

Утром, с гудящей с похмелья головой, Ландышев еле притащился на работу. Хотел велеть секретарше принести минералки, но той в приемной не оказалось. Где ее только носит?

Ландышев сердито толкнул дверь и оторопел от неслыханной наглости. Старик в сером пальто (как его там… Башмачкин, что ли… а, нет, Сапожков!) сидел в его кабинете, на стуле возле стены, с таким видом, будто тут ему самое место!