Говорят, если долго смотреть на свое отражение, оно начнет меняться прямо на глазах, оживая. А потом обитающий на той стороне двойник заживет своей жизнью. Может даже однажды выбраться наружу и занять твое место.

Чушь, глупости. Петя моргнул, прогоняя неуместные мысли, и потянул на себя дверную ручку.

На стене возле ванной висело объявление: «Моемся быстро, убираем за собой чисто! Уважайте соседей».

Хорошо, будем уважать. Петя вышел на кухню и увидел ряд столов и газовых плит. Хозяйка, сдавая ему комнату, объяснила, что его плита и стол — прямо возле окна. У мойки стояла и мыла посуду старуха в халате.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Петя, но ответа не получил.

Зато, когда выходил из кухни, бабка смерила его недовольным взглядом и громко спросила:

— Ты, что ли, Валькин новый жилец?

Вспомнив, что хозяйку зовут Валентиной Васильевной, Петя кивнул и еще раз поздоровался, но старуха опять не ответила. Пожевала губами и выдала:

— Ночью не блуди тут. Сиди у себя.

И, не успел Петя что-нибудь ответить, снова загремела посудой.

Он вышел из кухни. Можно было бы яичницу пожарить, но аппетит пропал, и Петя решил просто попить чаю с печеньем у себя в комнате. Больше никого из соседей, более разговорчивого и доброжелательного, он не встретил.

Поговорил по телефону с мамой, полазил по Интернету, а около одиннадцати сунул наушники в уши и лег спать. Когда слушал музыку, легче засыпалось. Диван был скрипучий, жестковатый, но в целом нормально, привыкнуть можно.

Вставал Петя в начале седьмого: рабочий день начинался в восемь тридцать, опаздывать нельзя. Он устроился в небольшую фирму, которая занималась изготовлением печатной продукции: буклеты, плакаты, открытки, визитки. Работа не бог весть какая интересная, но зато по специальности — компьютерный дизайн, можно опыта набраться.

Платили скудно: только и хватит на съем жилья да самое необходимое, но это ничего. Главное — перспективы. К тому же обещали регулярные премии.

День пролетел незаметно. Пришлось немного задержаться — срочный заказ, а потом зайти в магазин (теперь некому заполнять холодильник, кроме него), так что домой Петя пришел около семи.

Внутри было тихо и темно: видимо, соседи экономили электричество и не зажигали свет в коридоре. Чуть не ощупью пробравшись к себе, благо что его комната была возле входа, Петя загрустил. У мамы была бы готова еда, а тут самому надо… Но главное, даже поговорить не с кем.

Петя сходил в душ, приготовил и съел простенький ужин, а потом подумал, что надо бы постирать. Загружая «стиралку», разбираясь в кнопках и режимах, краем глаза увидел движение в коридоре: мимо открытой двери кто-то прошел.

— Здравствуйте, — сказал Петя, обернувшись.

Дверной проем был пуст, но в темном коридоре кто-то стоял: слева тьма казалась более густой и живой. Петя подумал, что там, переминаясь с ноги на ногу, стоит человек.

— Вот, постирать решил, — доброжелательно сказал Петя. — А вы тоже тут живете?

Ему никто не ответил. Ну, мало ли, может, человек необщительный. Тут стиральная машина с небольшим опозданием, но все же соизволила включиться в работу: затряслась, завибрировала и принялась закачивать воду в свою утробу.

Петя забыл о странном жильце, а вспомнил, только уже оказавшись у себя. Бабка вредная, молчун какой-то нелюдимый… М-да, соседи у него не самые приятные люди. Комнат было всего четыре, кто в них жил, Петя не знал. Да и вообще общежитие выглядело не очень многолюдным и на удивление тихим: не хлопали двери, не бегали по лестницам дети, не слышно было звуков работающих телевизоров. Петя бывал у однокурсников в студенческой общаге, так там все было совсем по-другому: шумно и народу полно.

Ладно, в конце концов, здесь взрослые люди живут, пожилых, наверное, много, отсюда и разница.

Машина будет работать часа полтора, и Петя улегся на диван с книжкой, включил ночник. Читал, читал и незаметно для себя заснул. Открыл глаза и в первый момент потерялся в пространстве и времени: который час? Уже на работу пора?

Была половина двенадцатого. Ночник разливал возле Пети лужицу света. А в следующий момент Петя понял, что его разбудило: за дверью кто-то был, царапал ее ногтем, скребся, как кот. Наверное, соседи пришли сказать, что машина давно закончила стирку.

Петя сел на диване:

— Иду! — крикнул он и замер.

Тот, кто стоял за дверью, вел себя странно. Он не просто скребся, но еще и тихо напевал. Голос был тонкий, плачущий, а слов не разобрать. Петя подошел, прислушался. Вроде бы ничего угрожающего, но вдоль позвоночника заструился холод.

— Сыночек, ох, сыночек мой, — вырвались из общего потока слова. — Горюшко.

Кажется, случилось что-то! А он стоит как дурак!

Распахнув дверь, Петя приготовился спросить у женщины, что произошло, чем он может помочь, но оказалось, что спрашивать некого. Коридор был пустой и темный, а в прямоугольнике света, что лился из двери Петиной комнаты, никакой женщины не было.

Убежала уже, что ли?

Петя шагнул к выключателю, протянул руку. Раздался щелчок, под потолком зажглась лампочка. Никого. Единственное, что пришло в голову, — плачущая незнакомка ушла к себе.

«Да ну их всех! — раздраженно подумал Петя, имея в виду новых соседей. — Дикие какие-то».

Он направился в подсобку, выключил машину, достал белье. Рядом стояли сушилки, и Петя задумался, какой из трех можно воспользоваться. Или они все общие? Ладно, утром он спросит у кого-нибудь, а пока повесит, куда придется.

— Уходи отсюда, — прошептали ему прямо на ухо.

Петя вскрикнул — кто подкрался так близко?! — и обернулся. Но никого не было, да и быть не могло: Петя стоял возле стены. Сердце колотилось, будто стучало изнутри кулаком, просилось наружу. Петя облизнул пересохшие губы и шепотом спросил:

— Кто тут?

В ответ в коридоре засмеялись и что-то скрипнуло — дверь, наверное. Петя разозлился. Выскочил из подсобки, чуть не опрокинув сушилку с бельем, и постучал в дверь, которая была напротив:

— Думаете, это смешно? — Он был уверен, что шутник спрятался там. Больше негде, коридор пустой, до другой комнаты так быстро не добежать, и шагов не было слышно. — Эй, открывайте!

Смех прозвучал отчетливее, смеялись явно за дверью комнаты. Как-то неприятно смеялись: ехидно, меленько, не смеялись, а хихикали.

— Чё колотисся?

Петя повернул голову и увидел худого усатого мужика в несвежей майке-алкоголичке и трениках. Над губой у него топорщились сивые усы, в углу рта торчала незажженная папироса. От мужика несло перегаром.

— Я… — Петя не знал, как объяснить. — Просто там…

— Нету там никого. Не соображаешь, что ли?