не хотеть его рука… не знать. Если он делать это много… Мочь делать. Я не давать мужчина трогать я без «можно».

Помолчали.

— Ирина, будь осторожна. Этот человек опасен. Не уверен, что он забудет то, что случилось сейчас.

— Шукар много лицо. Я знать. Я быть…

— Осторожна.

— Да. Осто-о-о-рожна. Мочь я идти Цыран?

— Да, иди, конечно. Мне надо подумать.

Дэкин был уверен, что эта «добрая» встреча у камина очень скоро аукнется.

Глава 3

Птичка

Вернувшись после встречи с Шукаром в комнату Цыран, Ира застала её с Кессой в крайнем возбуждении. Оказывается, любимая служанка уже донесла подробности встречи в деталях. «Дырка в стене у них тут, что ли?» — хлопала глазами Ира, выслушивая осуждающую речь хозяйки. Кесса же с мрачным лицом подошла вплотную и, практически находясь с ней нос к носу, прошипела:

— Это ты называешь «буду осторожна»?

— Я быть.

— Дура! Теперь он от тебя не отвяжется, ты это понимаешь? Он никогда не упускает добычу! Твой кинжал не поможет тебе, если Шукар возьмётся всерьёз!

Ира весьма смутно уловила смысл, зато поняла, за что на неё ругаются.

— Я не мочь другое! Я не дать прикасаться мужчина! Без «можно»! — она отодвинулась от старушки. — Он я не нравится! Много-много. Плохой мужчина. Много лицо. Улыбаться есть — думать улыбаться нет.

— Мы и без тебя знаем, что он двуличная дрянь. И тебе об этом говорили!

— Тётушка!

— Помолчи, племянница. Дай слово старшим. Что будешь делать дальше, чужеземка?

— Ждать письмо король. Уйти.

— Мило. А до этого? До того как письмо придёт?

— Видеть. Слышать. Делать.

Не было настроения выслушивать нотации. Ещё не до конца отошла от полученных впечатлений. Да и чувство вины, если быть откровенной, жгло. Вот кто её просил выёживаться, можно же было и потерпеть… Не дома же — в гостях. Хотя бы из соображений вежливости потерпеть, сжать зубы…

— Я быть моя комната, — досадуя на себя, сказала она и ушла. Практически сбежала, чтобы привести мысли в порядок.

— Ума лишилась, — буркнула Кесса ей вслед. — Мы ещё не раз пожалеем об этой встрече.

— Возможно, — Цыран подняла занавеску и смотрела, как помощники помогают Шукару забраться в повозку.

— Что-то ты больно спокойна.

— Хоть у кого-то хватило духу. Для многих это будет хорошим воспоминанием. А Ирина… Пока она под защитой моего мужа, ей ничего не грозит. Случайности в руках Сестёр. Незачем гадать о том, что случится. Будем действовать по ситуации.

— Жить под одной крышей с женщиной, которую упустил Шукар! Это уже не просто хлопоты. Это проблемы!

— Вы уже много лет живёте с такой женщиной. Нас с Ириной уже двое.

Кесса хотела что-то сказать, но передумала.

— Ты в самом деле думаешь, что всё уляжется? Не слишком ли радужно?

— Она глупенький ребёнок. Молодая, гордая, любопытная. Несдержанная на язык и поступки. Да себя вспомните в молодости, тётя!

Кесса хмыкнула.

— С того дня, как укрыла её Покровом зимы, я ни разу не пожалела об этом. Нам всего-то нужно защитить её до прихода письма! Неужели это так тяжело, тётушка?

— Да нет, племяшка. Попробовать можно… Но с её поведением это может быть сложно. Суёт свой нос куда не просят.

— Нам не впервой решать проблемы. Давайте от обстоятельств, хорошо?

— Так больше-то ничего и не остаётся, — пробормотала Кесса.

Никто не предполагал, чем именно обернётся недовольство главного сборщика податей, но уж чего точно никто не ждал, так этого, что он начнёт наведываться в гости чуть ли не через день. Приходил без предупреждения, справлялся о здоровье жителей Дома, интересовался хозяйством, бытовыми мелочами. Такое поведение доводило до икоты всех, кто его видел. Цыран, которая за внезапностью визитов не всегда успевала узнать, что он посетил дом, часто попадалась ему на глаза. Но он будто не видел хозяйки, полностью потеряв интерес к её личности. Это заставляло её нервничать даже больше, чем если бы он продолжал своё преследование.

Ира тоже не знала куда деваться. Звали её пред светлы очи сборщика не каждый визит, но бывало и такое. Поведение Шукара поменялось на диаметрально противоположное: он был любезен, не приближался на расстояние вытянутой руки, общался вежливо. Даже о её семье отзывался без прежнего пренебрежения. Только глаза говорили Ире, что тот что-то задумал. «Театр одного актёра, честное слово. Чего же ты ждёшь?» — терялась она в догадках. Как-то раз Шукар огорошил её, явившись с подарками. Она не знала, как реагировать на такое проявление внимания от человека, который ей в упор не нравился, но Дэкин уговорил её принять их. Ира едва глянула в принесённый сундук. Там были два платья по местной моде, три головных убора и роскошное вышитое покрывало. Принять, конечно, приняла, но носить точно не собиралась. Кесса, мельком осмотрев дары, нахмурилась.

— Тебе бесполезно говорить об осторожности. Это очень дорогие подарки. Денег много. Ясно? Он бы не стал тебе их дарить, если не был уверен, что ты будешь их носить. Он не тратит деньги зря!

— Зачем я носить это? Это не мой одежда.

— Он уверен, что ты окажешься в его руках! Дурочка!

Она нахмурилась. Вот уж точно не понимала, каким способом Шукар может этого добиться, но после слов старушки словно подобралась изнутри. Не хотелось выглядеть трусихой и прятаться по углам, но количество встреч с этим человеком надо свести к минимуму. Как это сделать? Гулять по городу — весть о её привычке быстро дойдёт до него, и хорошей прогулки точно не выйдет, потому она решила больше времени проводить за его пределами. От Кессы она узнала, что Шукар очень брезглив и соваться туда, где проводят время животные, без лишней необходимости не будет. У Иры такой проблемы не было, и, загрузив ещё до восхода сумки едой и рукоделием, она уходила на пастбище. Дэкин не возражал. Там она была под постоянным присмотром его людей. Цыран с Кессой, как ни странно, тоже. Работничек она, откровенно говоря, так себе — никаким умением виртуозно не владела, была на подхвате, и от её присутствия или отсутствия в доме никому не было ни жарко, ни холодно. Разве что детки скучали по тёте, которая готова играть с ними, ползая по полу и делая кучу смешных вещей. Пастухов её присутствие не беспокоило, а подпаски[21] даже радовались, мечтая услышать рассказы о далёких странах. Пускай и на корявом, ломаном языке. Особенно их изумляли понятия «море» и «океан» — даже в воображении не могли представить такие вещи, ведь