Слепая женщина поспешила уйти, она боялась, что можетвозникнуть потасовка и ей достанется. Но парни были трезвые и от Тошкинойнаглости просто ошалели.

– Ты чо лепишь, писюха? Ты кто, депутат?

– Да пошел ты! Ненавижу таких ублюдков! Небось сам себекрутым кажешься, а на самом деле просто хамло.

– Не, Витек, видел телку наглую, может, проучим, а?

Тошка выхватила из сумки баллончик.

– Только сделай шаг!

– Фу ты ну ты, охота была связываться. Пошли, Витек!

– Погодь, Димастый, я поинтересоваться хочу, ты чо,всех на улице лечишь?

– Только тех, кому мама с папой не объяснили…

– Во дает! Дим, а она ничего, только ненормальная! Нодля этого дела сгодится, – и парень вдруг заломил Тошкину руку, державшуюбаллончик. Он выпал, а второй малый схватил ее за другую руку.

Тошка испугалась.

– Пусти, идиот! Эй, помогите! – крикнула онапроходящему мимо мужчине. Тот метнулся через проезжую часть.

– Нарываться не надо было! Теперь ты нам заплатишь завсе!

И они поволокли ее, а тот, что выбил у нее баллончик, ткнулей в бок что-то твердое и прошипел:

– Пикнешь, убью на фиг!

У Тошки душа ушла в пятки. Но вдруг сзади раздался истошныйкрик:

– Наташка! Стойте, гады!

Парни прибавили шагу. Но почти тут же отпустили Тошку. Наних вихрем налетел какой-то человек, взмахнул рукой, ногой, и оба хулигана повалилисьна асфальт с проклятиями. Спаситель схватил Тошку за руку и для полноты картиныбрызнул обоим в глаза Тошкиным баллончиком.

Раздалась такая ругань, какой Тошке еще слышать неприходилось. А парень впихнул Тошку в старенькие «Жигули».

– Надо смываться, а то менты наскочут и мы же ещевиноваты будем. Жива?

– Да, спасибо.

– Струхнула?

– Есть немножко.

– Куда тебя отвезти?

– На Тверскую, если можно.

– Можно. А как тебя зовут?

– Виктория.

– А я Гриша.

Тошка впервые посмотрела на своего спасителя. Он был такойкрасивый… Кудрявые волосы, русые с золотистым отливом, зеленые большие глаза,на вид ему лет двадцать, широкие плечи, мускулатура, словом, принц-спаситель!

– А почему вы крикнули Наташа? – едва справившисьс волнением, спросила Тошка.

– Не знаю, почему-то показалось, что ты Наташа. Тызачем их задирала? Я все слышал, но не хотел вмешиваться, интересно было, чемкончится и чья возьмет. Но когда они тебя поволокли, я понял – пора.

– Сама понимаю, что дура непроходимая, нашла с кемсвязываться…

– И часто ты так шпану воспитываешь?

– Первый раз. Просто у меня от ненависти мозгипомутились… Обхамили слепую, гады!

– А ты не могла пройти мимо?

– А ты? Полез один с двумя драться из-за незнакомойдевчонки? Тоже небось от ненависти?

Гриша внимательно на нее посмотрел.

– Кажется, мы с тобой два сапога пара! – засмеялсяон. – Слушай, сколько тебе лет?

– Шестнадцать. А тебе?

– Двадцать. Ты красивая, оказывается! Даже очень. Иглаза совсем сухие. Даже плакать не хотелось?

– Еще чего!

– Хочешь сказать, что они не стоят твоих слез? –улыбнулся он.

– Ясный блин.

– Скажи, у тебя есть парень?

– Нет!

– А давай я буду твоим парнем? Сгожусь?

– Сгодишься, но хотелось бы узнать, какие у нас будутправа и обязанности?

– Во как? Круто! – восхитился он. – Дляначала моя обязанность угостить тебя мороженым. А у тебя есть право выбратьместо, ну и мороженое. А потом я обязан отвезти тебя домой. Так что пока у меняобязанности, а у тебя права. Как тебе такой расклад?

– Принимается.

– Ну, куда едем?

– Предоставляю тебе право выбора, – сказала Тошка,боясь, что выбранное ею кафе может оказаться парню не по карману.

– Хорошо, поехали. Тут рядышком, в переулке.

Это оказалось то самое кафе, где она не раз бывала с мамой.

– Здорово, я как раз о нем думала.

– Что ж не сказала? Боялась, что я не потяну?

Тошка покраснела.

– Мы хорошо понимаем друг друга. Да? – и онпосмотрел ей в глаза.

Ой мамочки! Я влюбилась!

Во второй половине дня Марго, обычно сдержанная, была уже награни истерики. Все, буквально все были в курсе ее семейных дел. Кто-то смотрелсочувственно, кто-то злорадно, кто-то возмущался вслух, кто-то молча брал ее заруку – держись мол. В какой-то момент она сказала:

– Лена, ко мне никого не пускать, слышишь?

– Хорошо, Маргарита Александровна, – постным отсочувствия голосом произнесла Лена.

Марго, едва за ней закрылась дверь, схватила со столаочередную пепельницу и что было сил запустила ее в многострадальный мраморныйподоконник. Но окаянная пепельница, целая и невредимая, плюхнулась на покрытыйковролином пол. Марго подняла ее и на сей раз прицелилась в батарею. Тот жерезультат. Небьющаяся она, что ли? Тогда Марго швырнула кружку, из которой пилакофе. Кружка разбилась. Но легче не стало, наоборот, безумно разболеласьголова. А Даньке сейчас, наверное, хоть бы хны… Интересно, зачем эта лярва такпоступила? А может, пойти к ней и прямо задать вопрос: зачем? Нет, много чести.Или позвонить Инне, жене Малькова, я ее знаю, она милая… Да нет, нельзяподымать волну, надо сидеть тихо, как мышка, тогда все скорее уляжется. Эх,улететь бы сейчас куда-нибудь к черту на рога… Зазвонил мобильник. Кто еще?Тошка. Слава Богу.

– Мамочка, как ты там? Достают?

– Ох, не говори! А ты где?

– Собираюсь на дачу. Тебя ждать, наверное, нет смысла?

– Боюсь, что так. Хорошо. Езжай. Ты что-нибудь ела?

– Ела, мамуля. Ты держись, скоро все пройдет.

– Надеюсь.

Голос у Тошки был какой-то непривычно возбужденный, видимо,и ее уже достали…

Опять зазвонил телефон. Варвара.