от Талль? Розовыми?

— Позвольте, помогу с одеждой, — нарушил я это странное молчание.

Вика скинула шубу на руки мне, под ней оказалось уже совсем не траурное платье — голубое, с полуоткрытыми плечами и даже небольшим декольте.

Я повесил шубу на крючок в кабинете, забрал берет.

— Нам надо мгновенно что-нибудь пригубить! — я сходил на «кухню-склад», нашел бутылку испанского вина. С трудом, старомодным штопором вывернул пробку. Вот, где непаханое поле для прогресса! Изобрести штопор с двумя ручками, к примеру.

Я взял бокалы, по дороге обратно в кабинет, выглянул из квартиры. Ну да, Кузьма на лестнице. Правда не валяется, а сидит, прислонившись к стене. И храпит. Где же он так наклюкался? Думал, дать пинка и отправить в каморку отсыпаться, но потом вспомнил, что по пьяни слуга становится болтливым и сентиментальным, а у меня сейчас есть с кем пообщаться.

Пока меня не было, Вика поставила стул к столу и уже успела добраться до моих иллюстраций приема Геймлиха.

— Неужели это может помочь? — девушка помахала листом с картинками.

— Мы проверяли с вашим батюшкой в университетской клинике.

Я рассказал выдуманную историю про сестру милосердия, что подавилась кусочком яблока. И даже, взял удивленную Вику за руку, поднял ее на ноги, обнял сзади, демонстрируя прием. Смело? Очень! Девушка сначала замерла, потом задрожала. Грудь под платьем заходила ходуном.

— Надеюсь вы не в обиде за такое нарушение приличий? — спросил я, отпуская Талль. — Врачам в смысле морали позволено немного больше, чем обычным людям.

О как она покраснела! Глаза с поволокой, поправляет прядь. Поплыла…

— Приходится часто видеть обнаженных пациентов, и мужчин и женщин, — я разлил вино по бокалам. — А иногда и заниматься болезнями… хм… репродуктивных органов.

Мы чокнулись, пригубили бокалы.

— Что-то в этом приеме есть, — кивнула Вика. — Я почувствовала… как… одним словом…

Девушка опять отчаянно покраснела. Похоже она почувствовала совсем другое.

— Как воздух выходит из легких? — я решил помочь. — Это диафрагма давит снизу, а он должен вытолкнуть застрявший в трахее посторонний предмет.

— А если не сможет?

— Только трахеотомия, — пожал я плечами. — Без гарантии успешного результата.

Вика спохватилась, начала доставать из корзинки разные деликатесы — сыры, колбасы, свежий хлеб из французской булочной, шоколад…

— Я к вам с подарками. Поздравить с Рождеством, Новым годом. Мама приглашает вас отметить праздники к нам домой.

А вот тут надо быть очень осторожным! У Таллей наверняка будет много гостей, в том числе университетских. Профессура всякая напыщенная. Выглядеть на их фоне «бедным родственником» мне совсем не хочется.

— Я себя еще не очень хорошо чувствую, — отмазался я. — Может быть, в следующем году?

— По вам и не скажешь, — девушка мне улыбнулась, провела руками себя под грудью. Там, где я показывал прием Геймлиха.

Где-то час мы мило болтали обо всем и ни о чем. Я пожаловался, что праздников у меня фактически и не будет — из МВД попросили открыть врачебный кабинет хотя бы на несколько дней. Ожидается большой поток пациентов. Генерал-губернатор даже выделяет на это дело какие-то деньги.

— Вы же знаете наш народ, — я допил вино, отставил в сторону бокал. А хорошую «риоху» по моей просьбе купил Кузьма. Не поскупился. Обычно он при походах по лавкам включает механизм экономии. Зачем пить вино и тратиться, если можно купить водки и спать на лестнице?

— Как раз хотела поговорить с вами, Евгений Александрович, насчет врачебной практики, — Виктория покрутила прядь волос. Фактически она уже уничтожила этими «упражнениями» сложную прическу на голове. Все развалилось и рассыпалось по плечам. Но так даже стало лучше! Черные волосы на белоснежных плечах…

— Я обсудила с маман, если вы не против, чтобы она иногда заходила к вам… к нам во врачебный кабинет… Я бы согласилась поработать с вами!

Тут нужна пауза. Не торопить и не гнать. Лучше даже слегка сдать назад. Мама хочет нас пасти? Да ради бога!

— Виктория Августовна…

— Просто Виктория.

— Вика!

Зрачки девушки расширились.

— Вы же… ты! Ты же понимаешь, что работа врача грязная, местами противная? Медсестрам приходится иметь дело с гноем, рвотой, другими неприятными… выделениями. Да и пациенты могут быть… не приведи Господь.

Девушка все еще на меня смотрела в шоке от такого быстрого и непривычного перехода на «ты». Крутить волосы перестала, начала перебирать пальчиками батистовый платочек.

— Вот смотри. Я обратился к тебе на ты — уже фраппирует, да? А представь, что привезут на прием с кровотечением женщину, которая недавно неудачно травила плод?

Этим я почти «добил» Вику. Она побледнела, схватила бокал, допила вино. Тут опять нужна пауза. Пусть все осмыслит. Я сходил на кухню за ножом и вилками, проведал Кузьму. Тот перебрался в каморку под пролетом лестницы, храпит.

Порезал сыр, закусил «риоху». Виктория все еще пребывала в сильном раздумии. Да, медицина — она не для кисейных барышень. Приехать из пансиона с музицированиями и танцами, окунуться в боль, кровь и гной — приятного мало.

— Я бы… хотела попробовать и очень боюсь подвести вас.

— Тебя! — пока наедине или во врачебном кабинете, говори мне «ты», — я развел руками. — Ситуации на приеме бывают разные. Расшаркиваться нет времени, человек может умереть, пока мы соблюдаем нормы приличия.

— Я понимаю. Да, хорошо — Вика тоже прихватила сыра, мы разломили французскую булку пополам. Прямо преломили хлеб на «тайной вечере». Тем более за окном и правда, стемнело. Я еще раз сходил на кухню, принес керосиновую лампу. Зажег.

— А кто была та… женщина? Которую я застала.

— Моя бывшая возлюбленная, — прямо глядя в глаза, ответил я. — Когда со мной случилось несчастье, она меня бросила. А сегодня заявилась просить прощения.

— И вы…то есть ты, не простил?

— Сама все видела.

Мы помолчали, попивая вино.

— Мне, кажется, уже пора, — девушка тоже посмотрела за окно. — Уже поздно, мама будет волноваться.

Ах, как не хватает собственного телефона! Первое, что сделаю, когда разбогатею — осчастливлю фирму Белл парой банковских чеков.

— Что ж… Я сейчас разбужу Кузьму, — надеюсь этот алкоголик успел проспаться. — Он найдет пролетку для вас и сопроводит домой.

— Для тебя! — Вика засмеялась. — Сам же предложил быть на ты!

— Точно…

Политесы — они затягивают.

— Жду тебя послезавтра — дом Пороховщикова на Арбате. Начинаем в десять утра.

Глава 8

Умер Павел Тимофеевич. Прямо на рождество — не приходя в сознание. Узнал я об этом на торжественном богослужении в церкви. Серафим служил уж больно с каким-то непроницаемым лицом, периодически поглядывая на меня. А ведь Рождество — это главный после Пасхи праздник в православии.