Все радуются, обнимаются, дарят подарки. В основном, конечно, детям. И тут вдруг такие “гляделки”.

После окончания богослужения — я отловил Серафима, поинтересовался в чем дело. Не провинился ли чем… Может, опять кто из пациентов кляузу сочинил.

— Горе у нас, — священник тяжело вздохнул. — Скончался наш доктор. Вчера ночью.

Я ахнул. Так и не сподобился к нему прорваться — только через пристава посылку собирали, письмо написали. Дескать, не волнуйся, Павел Тимофеевич, дело твое не брошено, пациенты обихожены…. Да и не пустили бы нас в инфекционное отделение. Самооправдания — чего уж там…. Тот, кто хочет — находит способ. Тот, кто не хочет — находит причину. Старая истина.

— Когда похороны?

— Даже не знаю, что делать. Дочь на телеграмму не ответила — может адрес поменялся?

— Он через пару дней… протухнет. Долго хранить нельзя…

— Ждать не будем, на третий день погребение. Все одно хоронить в закрытом гробу, — священник тяжело вздохнул. — Из канцелярии МВД уже было указание Блюдникову. В связи с тифом.

Мнда… праздник “к нам приходит”, светящиеся грузовики с “Колой” едут…

На самом деле Москва была довольно неплохо украшена к Рождеству. Везде стояли елки, разноцветными гирляндами были декорированы дома, дворы. В честь торжества на центральных площадях стреляли из пушек и зажигали всевозможные свечи, пускали фейерверки. Все это создавало атмосферу праздника. И вот тут такая трагедия…

— Когда отпевание-то? — поинтересовался я. Это священник может решить и без родственников.

— Завтра. Приходите к обеду.

***

С утра пришлось помахать лопатой. Снег завалил дверь во врачебный кабинет, и она банально не открывалась. Пошел к дворнику, которого не было на месте. Но зато удалось возле дворницкой раздобыть лопату. Сначала копал Кузьма, потом я. А что? Отличная разминка перед тяжелым трудовым днем. Это москвичи сейчас продолжают праздновать, разговляться. А мне после лопаты, шприц с камфорой в руки, и вперед.

Откопавшись, я загрузил слугу растопкой печек, после чего Кузьма должен был подготовить гипс с крахмалом и замочить марлю. И побольше. Чую много сегодня будет поломанных — снег на улицах не убран, под ним много льда. Который тоже никто не откалывает. Протоптали дорожки в сугробах и ладно. Эх, как же не хватает рентгена. Хотя бы самого примитивного.

Я начал стерилизовать хирургические инструменты, зубные щипцы. А тут и раскрасневшаяся с мороза Вика появилась. С мамочкой.

— Я не опоздала? — спросила девушка, скидывая шубку подскочившему Кузьме. Опять строгое, закрытое платье серого цвета, волосы убраны в пучок… Понимает, куда пришла.

Елена Константиновна раздеваться не стала, прошлась по кабинету, заглянула за ширму. Потом открыла дверь в комнату ожидания, изучила, как Кузьма мешает гипс.

— Я вас оставляю, — царственным голосом произнесла профессорская вдова. — Надеюсь на ваше благоразумие. И Виктория! Уточни у Евгения Александровича про оплату.

Вика мгновенно покраснела, всплеснула руками:

— Мама! Как неделикатно!

Но это восклицание уже пошло в спину вдове.

— Евгений Александрович, простите маму! Она последнее время, как с ума сошла с этими деньгами. Только про них и говорит!

Я закрыл дверь, произнес:

— Просто Евгений, можно Женя.

— Х..хорошо…

Я подал Вике халат, показал, как завязывать его. Мы опять соприкоснулись руками и это уже не было неловко. Потом завязывали косынку, я дал девушки свои запасные очки и перчатки.

— А зачем очки?

В кругленьких стеклышках Талль выглядела, как учительница старших классов. Только вся в белом.

— Ты же знаешь, что многие болезни вызывают бактерии?

Дождался кивка.

— Ну так вот. Они иногда могут проникать через кожные покровы. А через роговицу глаза — очень часто. Так что для врача главное не заразиться самому и не заразить пациента. Так что если у тебя появился кашель, насморк — оставайся дома. Договорились?

— Договорились — девушка тяжело вздохнула. — Работа выходит опасная?

— Да, могут быть неприятные истории. Но и деньги хорошие. Буду платить тебе по пятнадцать рублей в неделю.

Сумма похоже, порадовала Викторию. Видать, у Таллей, действительно, все не очень с финансами после смерти профессора.

Я показал Вике, как на спиртовке кипятить инструменты, что где разложено в медицинском шкафу — кстати, наполнять его содержимым тоже поручил девушке. Из местной аптеки. Кроме того, повесил учет всего и всея в журналах, ведение карт.

Такой вот курс молодого бойца. А что поделаешь? Ну и мне облегчение. Не полюбил писанину, тем более этим стальным пером с присыпками и промокашками.

После того как Кузьма вымыл полы, получил полрубля и отбыл домой, я открыл прием. И надо сказать народу накопилось уже выше крыши. Даже на улице в очереди стояли.

Первый же пациент — и сразу ужас-ужас. Женщина, судя по дорогому платью с вышившкой бисером, из высшего класса, и…с маской на лице.

— Как вас зовут и на что жалуетесь? — спросил я, после того, как Вика передала мне карту. 26 лет, Антонина Григорьевна Бестужева, дворянка, вдова.

— Я бы хотела… наедине рассказать свою историю.

Голос у женщины оказался глубоким, прямо контральто оперной певицы.

— Здесь нет посторонних. Виктория Августовна моя помощница, без нее я как без рук.

Я поймал благодарный взгляд девушки.

Бестужева сняла маску. Вика ахнула, я сдержался. И не такое видел. Нос будто скомкали и затолкали внутрь, ноздри и кончик носа практически отсутствовали. Верхнее веко на правом глазу почти не поднималось, левый глаз ушел внутрь орбиты, и казался заметно меньше. Сифилитичка.

Глаза женщины наполнились слезами, она достала платок.

— Я уже была почти везде. Лечилась в Европе ртутной мазью, ваннами со свинцовыми парами. Все без толку. Только еще больше здоровье подорвала. Волосы лезут, посмотрите…

Женщина взяла себя за волосы и… сняла парик. Под ним был короткий ежик с проплешинами.

Я строго посмотрел на Викторию. В глазах у нее стояли слезы, но она держалась.

— Пожалуйте за ширму — я должен вас осмотреть.

— Я помогу, — Талль пошла с пациенткой, помочь ей расстегнуть корсет.

— Спасибо… Я сама не могу даже расстегнуть пуговицы…

— Чашку тоже? — спросил я.

— С трудом…

Хорошо, когда что-то помнишь. Сенситивная атаксия уже у дамы. Спинной мозг поражен, ловить тут, мягко говоря, нечего. Если с разрушениями в области лицевого черепа что-то можно придумать, то спинную сухотку только наблюдать можно. Ей даже витамины не назначишь, нет их еще в аптечной сети.

Никакой сыпи на теле у женщины не было. Рубцы, довольно старые — да. Этого добра хватало. Вот тут-то и пригодились перчатки для осмотра. Не голыми руками же трогать женщину. Да, на стадии третичного сифилиса заразиться не так легко, как в дебюте заболевания, но как-то испытывать судьбу не хочется. Антибиотиков мне никто