На мгновение ее охватило отчаяние. Но лишь на мгновение. Новая Ася, та самая, что раньше пряталась в шкафу, а сегодня вырвалась на волю, сказала: «Ну и подумаешь, забыла ключи! Пусть на сегодня это будет твоя самая большая неприятность!»

В этот момент из остановившегося у подъезда автомобиля вышла Лада в элегантном кашемировом полупальто – бежевом, с рукавами чуть ниже локтя, длинными черными перчатками и нарочито небрежно повязанным шелковым оливковым шарфиком. Ася похвалила себя за выбор гардероба. А потом она увидела лицо своей работодательницы, злое и одновременно несчастное, и поняла – неприятности только начинаются.

– Ася? Что вы тут делаете? – спросила Лада, поднося к домофону магнитный ключ.

– Я… – Домофон пискнул, Лада прошла в подъезд, и Ася скользнула следом, так и не придумав, что сказать.

Через минуту Ася уже заскочила на кухню, где на столе действительно лежали оставленные ключи. Выдохнув с облегчением, она засунула пропажу в сумочку. Лада тем временем вела себя очень странно. Расстегнув пальто, она села на стул, откинулась на спинку стула и некоторое время изучала потолок. Потом вдруг резко спросила:

– Хотите выпить?

«Нет!» – возмутился в Асиных сережках камень трезвости.

«А что? Может, таким образом можно попытаться ее разговорить?» – возразил камень мудрости.

«Ни за что! – настаивала трезвость. – А если это проверка! Выпьешь – и попрут тебя из дома. Кому нужна пьющая нянька для любимой дочери?»

– Мне же за Машей ехать к трем часам, – неуверенно возразила Ася.

– Сейчас тринадцать тридцать, успеете, – сказала Лада, взглянув на часы. – Где Андрей Петрович?

– Э-э-э, – замялась Ася, – мы договорились у школы встретиться.

Лада стащила пальто, положила его на стол, вытащила из кармана мобильный и, отойдя к окну, набрала номер. Ася, решив деликатно удалиться, подхватила хозяйкино пальто и отправилась в прихожую, но на ходу услышала, что Лада звонит водителю и просит его сейчас же приехать, а по прибытии позвонить.

Вернувшись в кухню, Ася обнаружила на столе две рюмки. Лада, открыв шкаф, рассматривала этикетки выстроившихся в ряд бутылок.

– Вы что предпочитаете, вино или коньяк? – не глядя на Асю, спросила она.

– А вы?

– Да я, собственно… – Лада задумалась, и в этот момент зазвонил ее мобильный телефон.

– Да, я слушаю, – ответила Лада.

А потом глаза ее расширились, стали огромными и страшными. Схватив сумку, она бросилась к двери.

Тарасов толкнул дверь офисного здания и с удовольствием глотнул свежего апрельского воздуха. В следующую минуту он понял, что опрометчиво не взял куртку, поддавшись обману яркого апрельского солнца. Следовало, конечно, вернуться в кабинет и одеться, но душившая Прохора ярость не позволяла ему этого сделать. Виновником таких бурных эмоций был вовсе не молчановский детектив, опаздывающий уже на десять минут. Вызвал гнев Прохора Руслан Ларин, тот самый, который вчера устроил пикет под его окнами на глазах у немецкой делегации.

Ларина угораздило купить квартиру в строящейся башне у подножия Красной горки. Эксклюзивный проект, подземный паркинг, стеклянные стены от пола до потолка, великолепный вид на город… Все бы хорошо, но перед самой сдачей в эксплуатацию и торжественной выдачей ключей свежевыстроенный дом дал серьезную трещину и опасно накренился. Виноватых масса: проектировщики недосмотрели, геологи прошляпили тектонический разлом, ну и вдобавок бетон был не очень качественным.

Укрепление фундамента различными способами результатов не дало. Красавец дом застыл осовремененной копией знаменитой Пизанской башни. В нем не то чтобы жить – стоять рядом было страшно. На крыше уход от вертикали составлял почти шесть метров. Исчерпав все возможные варианты, компания-застройщик «Сити» объявила, что единственно возможным остается разобрать дом и построить заново. Вот только средств на это у «Сити» не осталось.

Жильцы злополучной высотки создали шарашку, гордо именуемую «Инициативная группа», и пытались по-хорошему или по-плохому выбить деньги у фирм, так или иначе «отметившихся» в неудачном строительстве. Возглавил группу Ларин, бывший журналист из городской газеты. Он прославился темпераментным репортажем о строительстве, факты в котором на поверку были искусно подтасованы в угоду ларинской фабуле. Отклонение от истины стоило редакции внушительного штрафа, а злополучному автору – пожизненной славы клеветника. Двери приличных заведений перед ним закрылись, а сомнительные фирмы с маленькими калиточками не могли обеспечить тот финансовый размах, к которому привык он и его большое семейство. Большое, потому что двадцативосьмилетний Ларин являлся отцом четверых детей.

И кстати вчера, после того, как полиция отправила пикетчиков по домам, немецкие представители предложили абсолютно бесплатно исправить фундамент дома с помощью новейшей запатентованной технологии. Бесплатно – потому что уж очень были заинтересованы в партнерстве с «Железобетоном». И хотя Тарасов знал, что бесплатный сыр очень уж попахивает мышеловкой и что расплачиваться за добрые дела придется долго и трудно, он согласился. Имидж – он и в Африке имидж.

А сегодня в офис «Железобетона» заявился Ларин. Тарасов разрешил его пустить, так как спешил поделиться новостями. Но не успел. Ларин с порога, словно мелкий вымогатель, стал просить внести добровольный взнос якобы для оплаты каких-то судебных издержек. Сумма была небольшая, Тарасов, может, и пошел бы навстречу, но уж больно вызывающий тон был у просителя, словно Тарасов ему обязан.

В результате Ларин ушел ни с чем, а Тарасов, послонявшись по кабинету и позвонив Молчанову, решил подождать детектива на улице.

Рыбак уже въезжал на парковку между офисом «Железобетона» и торговым центром «Корона». Тарасова, стоявшего на крыльце, он узнал по описанию, данному Молчановым. Рыбак притормозил, выбрался из машины, мысленно заготавливая оправдательную фразу, и в этот момент прозвучал выстрел. Это произошло так неожиданно и даже обыденно, словно где-то неподалеку лопнула покрышка. Но искаженное от боли лицо Тарасова, схватившегося за рукав и растерянно крутившего головой по сторонам, эту версию опровергало. Боковым зрением Рыбак заметил какое-то движение на крыше офисного здания. С криком «ложись» он бросился к Тарасову, повалил на землю и закрыл своим телом, пребольно ударившись головой о бордюр. Где-то совсем рядом взвыла полицейская сирена. Время застыло. Рыбак почти физически ощущал под левой лопаткой точку, куда должна ударить следующая пуля.

«Судя по звуку, стреляли из пистолета. Жилет бы сюда кевларовый, – мелькнула мысль. – Нелепо получится, если пуля пройдет на вылет и достанет Тарасова».

Совершенно не к месту вспомнилась идиотская песня, которую любил орать одноклассник Рыбака Венька Птицын.

«И одною пулей он убил обоих…»

Что случилось в песне дальше, Рыбак не знал, потому что после этих слов Венька начинал по-идиотски ржать, а Иван с трудом сдерживался, чтобы не сунуть ему кулаком в кривящийся от смеха рот. Сейчас, спустя столько лет, он внезапно понял, почему накрывало Веньку. Те двое лежали на песке, вот так же, как они с Тарасовым. Глупо как-то. Если верить фильмам и книгам, перед смертью у человека перед глазами проходит вся его жизнь. А тут одна чушь в голову лезет! И вдруг Рыбак понял, что второго выстрела не будет. Он медленно встал, внимательно осмотрел крышу. Стрелок словно сгинул. На парковку под вой сирены влетела полицейская машина. Следом – еще одна.