«Оперативно», – подумал Иван, помогая встать Тарасову, но ошибся – выскочившие из автомобилей четверо полицейских, не глядя по сторонам, понеслись к дверям торгового центра.

Тарасов выглядел плохо. Бледный с прозеленью, словно зомби из фильма ужасов, он еле держался на ногах. Рукав пиджака стремительно наливался кровью. Рыбак попытался достать мобильный, чтобы вызвать «Скорую», и в этот момент на парковку влетела еще одна машина.

– Мужики! А что это вы тут устроили? – раздался знакомый голос.

Рыбак повернулся, от резкого движения перед глазами все поплыло, и он не сразу узнал Сергея Новоселова, вылезавшего из темно-синего «Опеля».

– Ванька, ты, что ли? – удивился Новоселов. – А это, типа, твой принципал?

Ушедшего в ЧОП бывшего коллегу Новоселов недолюбливал, но, будучи до мозга костей профессионалом, демонстрировать свою нелюбовь не стал. Вызвал по рации «Скорую» и опергруппу, разогнал сотрудников «Железобетона», высыпавших на крыльцо с желанием оказать помощь шефу и следствию. «Скорая» приехала первой.

Иван вкратце рассказал о случившемся.

– Думаю, это ваши его спугнули.

– Да, повезло тебе, Ваня. Прикинь, именно в тот момент, когда вы тут перестрелку устроили, – при этих словах Рыбак протестующе замотал головой, отчего из глаз его полетели огненные искры. – Да не мотай ты башкой, я же знаю, что у тебя пушка при себе имеется, так ведь? Значит, перестрелка вполне могла иметь место быть. Так вот, именно в тот момент какой-то конь собрался грабануть ювелирку в торговом центре…

– Какой конь? – Попытка собрать разбегающиеся мозги в кучу не удавалась, и Рыбак никак не мог себе представить, что может объединять коня и ювелирку.

– Педальный, Ваня, конь, педальный. Ты, я вижу, совсем плохой, давай-ка поезжай со своим подопечным, – Новоселов покровительственно похлопал Рыбака по плечу. – Мы тут сами разберемся, а у тебя вся башка в кровище. Не ровен час, помрешь! А если понадобишься – я знаю, где тебя искать.

Иван дотронулся рукой до саднившего лба и посмотрел на пальцы – и правда кровь. В голове мерно гудел колокол: бом-м-м, бом-м-м…

– Что случилось? – Ася бросилась следом за Ладой.

– В Прохора стреляли. Он в больнице, – Лада уже выбежала на лестницу.

– Подождите, я с вами! – пытаясь на ходу застегнуть молнии на сапогах, прокричала Ася, схватила ключи, сумку, свой плащ и Ладино пальто, закрыла входную дверь и бросилась догонять Ладу.

Андрей Петрович, видимо, был где-то неподалеку. Когда Лада и Ася выскочили из подъезда, он как раз пытался припарковать автомобиль между Ладиным «Пежо» и чьим-то «Мерседесом».

Лада рванула на себя переднюю дверь и, буквально рухнув на сиденье, выдохнула:

– В больницу, Западную.

Шофер кивнул и тронул машину с места. Ася усаживалась уже на ходу.

В больнице каталку с Тарасовым сразу поволокли в операционную, а Ивану после осмотра молоденькая докторша (практикантка, наверное) наложила швы, а сверху огромную, словно дедморозовскую шапку, повязку. Девушку обижать не хотелось, поэтому Иван терпеливо снес процедуру, решив при первом же удобном случае избавиться от неудобного головного убора.

Асю в накинутом на плечи белом халате, бегущую по коридору следом за худенькой светловолосой женщиной, он сразу не узнал. Зато она его узнала. Остановилась как вкопанная, потом выдохнула: «Ваня!», сделала шаг, ноги ее подогнулись. Иван дернулся, чтобы помочь, но не успел.

– Обморок, – констатировала та самая молоденькая докторша, которая оказывала первую помощь Ивану. – Девушка, случайно, не в положении?

Иван отрицательно покачал головой, что могло быть истолковано двояко – «нет» и «не знаю».

Подхватив Асю на руки, он уложил ее на стоявшую в коридоре кушетку. Ее то ли крик, то ли вздох «Ваня» стоял в ушах. Казалось, все звуки окружающего мира исчезли. Осталось только воспоминание, словно эхо в горах: «Ваня». Он не мог отвести глаз от Асиного лица. Несчастное, по-детски беззащитное и такое родное. Тонкая кожа на виске серебрится испариной, под глазами залегли тени. Все же он дурак. Самый настоящий дурак. Мало ли что она сказала! Разве падают в обморок при виде мужчины с перевязанной головой при абсолютно индифферентном отношении? Разве кричат при этом так отчаянно?

– Пропустите, мужчина, – прервал Ивановы рассуждения недовольный голос докторши. Резко пахнуло нашатырем.

Иван неохотно поднялся и отошел, освобождая место врачу.

– Вы Тарасова? – спросил он у сопровождавшей Асю женщины.

– Да, – она кивнула, спросила испуганно, – что с моим мужем?

– Все будет хорошо, – Ивану сейчас меньше всего хотелось обсуждать состояние Тарасова, его больше волновал Асин обморок. Но ему было очень жалко эту худенькую, невероятно напуганную женщину. – Думаю, операция скоро закончится, – он указал кивком на матовую дверь в конце коридора с надписью «Операционная». – Я не врач, но, похоже, кости целы. Сейчас извлекут пулю, обработают края раны…

Лада побледнела, и Иван почувствовал, что сейчас у врача, хлопотавшего над Асей, появится еще одна пациентка. Однако Ладе удалось взять себя в руки.

– Но почему? Кто? – лишь спросила она.

Ивану хотелось задать ей те же самые вопросы, но тут дверь операционной распахнулась, выпуская мужчину в голубом медицинском костюме.

– Доктор, что с моим мужем? – Тарасова бросилась к врачу.

– Тарасов? Все в порядке. Состояние удовлетворительное. Скоро его переведут в палату, и можно будет с ним поговорить. – Он окинул взглядом находившихся в коридоре и добавил: – Только не всем вместе.

– Спасибо, доктор! – Рыбаку показалось, что Тарасова сейчас бросится врачу на шею и расплачется, но она только повторила с жаром. – Спасибо.

Тем временем Ася уже окончательно пришла в себя, села на кушетке. Иван молниеносно приготовился отвечать на ее вопросы, но Ася не собиралась их задавать, а, деловито посмотрев на часы, спросила у Тарасовой:

– Я поеду?

– Куда? Как ты себя чувствуешь? – спросил Рыбак, присев рядом с кушеткой на корточки. Он смотрел на нее и не узнавал. Как же она изменилась за то время, пока они не живут вместе. Этот взгляд, прическа, сережки, сапоги на каблуках… Та Ася, его Ася, была другой, хрупкой и ранимой. Эта, несмотря на обморок, выглядела уверенно, даже как-то целеустремленно. Но было у них и кое-что общее: он любил их обеих. А они, похоже, нет, потому что, посмотрев на безмолвную Тарасову, повторила чуть громче:

– Я поеду?

Иван понял, что Ася сейчас уйдет и любые попытки остановить ее окажутся бесполезными. Сердце его рвалось к ней, долг приказывал остаться с Тарасовыми.

Лада посмотрела на Асю непонимающим взглядом, потом вспомнила, кивнула: