– Конечно, поезжайте.

– Куда нам из школы? Домой?

Лада, немного помолчав, сказала:

– На ваше усмотрение.

Потом еще немного помолчала и добавила:

– Вы вроде в библиотеку собирались?

– В библиотеку? – недоверчиво переспросила Ася.

– Ну да, – подтвердила Тарасова, – в библиотеку. Вот и поезжайте. И Ася, пожалуйста, пешком не ходите. Только на машине. И вечером дождитесь моего возвращения. Очень вас прошу. Не хочу, чтобы Маша оставалась одна. И еще. Маше пока ничего не говорите. Ну, про это…

Ася поняла. Кивнула, а потом совсем неожиданно шагнула к Рыбаку, застывшему у стены, и сказала:

– Пообещай мне, что с тобой ничего не случится.

– Ну я… Конечно… – Пока Иван подбирал нужные слова, Ася вернулась на свою орбиту и поспешила по больничному коридору к выходу.

Когда Асины шаги стихли, Иван уселся на кушетку, где она совсем недавно лежала. Серый дерматин еще хранил тепло Асиного тела. Ему вдруг захотелось вскочить, догнать ее, прижать к себе и больше не отпускать. Никогда. Но он остался сидеть на больничной кушетке под пристальным взглядом жены своего работодателя.

Палата, куда привезли из операционной Тарасова, была двухместной, но вторая кровать пустовала, и, судя по всему, претендентов на нее не предвиделось. Тарасов был в сознании, выглядел не сказать чтобы хорошо, но бодрился и даже сделал вид, что хочет самостоятельно перелезть с каталки на кровать.

Рыбак видел, как напряглась при этом Лада, готовая в любой момент подстраховать мужа. И еще видел, что Тарасов хорохорился единственно для нее, не хотел пугать бледным от пережитого видом. Иван чувствовал себя третьим лишним, но уйти не мог. С одной стороны, чем черт не шутит, вдруг стрелок вернется, чтобы завершить неудавшееся покушение, а с другой – ему очень хотелось пообщаться с Прохором, причем желательно наедине. В конце концов он решил подождать Ладиного ухода в коридоре, но, выглянув в окно, увидел, что на служебной стоянке у входа в больницу паркуется темно-синий «Опель» Новоселова, и передумал. Уселся на пустую кровать и принялся ждать визита бывшего приятеля и коллеги. Ожидание не затянулось.

– Капитан Новоселов, – представился Сергей, мгновенно оценил обстановку и добавил, глядя в упор на Рыбака: – Попрошу посторонних покинуть палату.

– Я не посторонний, – заявил Рыбак, – это моя палата и моя кровать.

Для достоверности он похлопал ладонью левой руки по одеялу, а правой коснулся своей головы, которую до сих пор венчала огромная повязка. Даже у Тарасова наклейка на ране была не в пример меньше.

– Моя жена тоже не посторонняя, у меня нет от нее секретов, – сказал Тарасов.

– Жена? – Новоселов посмотрел на Ладу испытывающим взглядом и после довольно продолжительной паузы сказал: – Жена, разумеется, может остаться. Кстати, у меня к вам тоже будет пара вопросов. Потом.

– Конечно, – Лада кивнула.

– Расскажите, пожалуйста, – обратился Новоселов к Тарасову, выуживая из кармана блокнот и ручку, – что вы можете сказать в связи с произошедшим инцидентом?

– Да, собственно, ничего, – медленно произнес Тарасов. – Никаких мыслей.

– До сегодняшнего дня ничего подобного с вами не случалось?

– Нет. Однозначно нет.

– А вот этот молодой человек, – тут Новоселов указал рукой на Рыбака, – он для какой цели при вас находился в момент нападения?

– Это сотрудник фирмы, которая решает для нас ряд вопросов.

– Вопросов безопасности? – уточнил Новоселов, не дождавшись продолжения фразы.

– Не совсем, – Тарасов замялся, – скорее управленческих. У нас с фирмой, которую представляет Иван Станиславович, заключен договор аутсорсинга…

– Ну да, аутсорсинг – это по его части, – не удержался от шпильки в адрес бывшего коллеги Новоселов. – Ладно, про аутсорсинг мы с ним отдельно поговорим. А пока не буду вас утомлять. Вот мой телефон, – он что-то написал в блокноте и, вырвав листок, протянул его Тарасову.

– Скажите, – обратилась Лада к Новоселову, – а моему мужу не полагается какая-нибудь охрана?

– Лада! – Тарасов выразительно посмотрел на жену.

– Охрана? Вы имеете в виду – полицейская охрана? – хмыкнул Новоселов. – У него по соседству такой бодигард, что защита полиции вряд ли потребуется.

– Меня выписали, – заявил Рыбак.

Ответ Новоселова Иван прочитал по его глазам: «Ну и гад же ты, Ванька».

В этот момент дверь в палату распахнулась, и в сопровождении все той же молоденькой докторши на пороге возникла женщина лет пятидесяти. Несмотря на искаженное волнением лицо и небрежно накинутый на плечи больничный халат, выглядела она как большой начальник. Решительная, собранная, словно пантера перед прыжком, готовая перегрызть горло обидчику своего детеныша. В воздухе запахло грозой, а еще, едва уловимо, духами. Такими же решительными, как их носительница. «Если, вопреки расхожему мнению, деньги все-таки пахнут, то именно так», – подумал Рыбак.

– Прохор! – возмущенно заявила она, – почему мне никто не позвонил! Если бы не Антон Павлович, я бы находилась в полном неведении…

– Ма, – перебил ее Тарасов, – все в порядке, честное слово.

– Да, я же говорила, операция прошла успешно, – сочла нужным вмешаться докторша.

– Вижу я этот порядок! Никто даже не позаботился о том, чтобы тебе выделили отдельную палату!

Про этом она выразительно посмотрела на Ладу, и Рыбаку стало ясно, что особо теплых чувств к невестке Тарасова-мать не питает.

– Между прочим, мама, этот человек, – Тарасов кивком указал на Рыбака, – Иван Станиславович, закрыл меня от пули.

– Мы, пожалуй, не будем вам мешать, – заявил Новоселов с доброй улыбкой. – Пойдемте, Иван Станиславович.

Это было так своевременно, что Рыбак на мгновение ощутил бесконечную благодарность к Новоселову. Но только на мгновение, потому что стоило двери палаты захлопнуться, как всю новоселовскую доброту словно сдуло сквозняком.

– Слушай, Ваня, я надеюсь, ты не собираешься путаться под ногами у следствия?

– И в мыслях не держал, – Иван изобразил выражение полнейшей невинности. – Ты же слышал: мое дело – аутсорсинг.

Новоселов еще хотел сказать что-то резкое, но Иван его опередил, предложив сходить куда-нибудь перекусить. Не то чтобы ему хотелось есть, нет. Просто он чувствовал необходимость хоть немного навести мосты через пропасть, образовавшуюся на месте крепкой дружбы, связывающей когда-то его с Сергеем.

По дороге в школу Ася с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Этому очень способствовала музыка, игравшая в салоне автомобиля, – финал Шестой симфонии Чайковского. Но, с одной стороны, она боялась, что это помешает Андрею Петровичу вести машину – а ну как он бросит руль прямо здесь, среди потока машин, и примется утешать ее. Ну, чисто гипотетически. А с другой, заплакать – значит выйти из образа, который она надела сегодня днем и который пришелся ей по душе. И к тому же – Ася твердо была в этом уверена – пришелся по душе Ване.