Опять эзотерика. Таня спросила:

– О чем ты ее спрашивать хочешь?

Массажистка взглянула с удивлением:

– О главном. Что они сделали с Женей. И где она сейчас.

– Посмотрит, как на идиотку.

– Предоставь это мне. – Она наморщила лоб и спросила: – Альйонушка ведь курит?

– Вроде да. Воняло от нее.

– Ты знаешь, где здесь курилка?

– Догадываюсь.

Таня проходила мимо красивой, обсаженной молодыми березами, беседки. На входе, разумеется, красовалась табличка с перечеркнутой сигаретой, но внутри вечно болтался народ в медицинской униформе (ушлых больных, кто пытался прорваться в святилище, безжалостно изгоняли).

Девушки сели на лавочку неподалеку и стали ждать. Мимо текла больничная жизнь – относительно удачливых больных на каталках перевозили в диагностический корпус, тех, кому повезло меньше, – в морг. Торопились врачи, грохотали телеги с огромными кастрюлями.

Таня уже приготовилась ворчать, что сидеть так можно хоть час, хоть два, но тут искомая медсестра появилась. Вспотевшая и еще больше, кажется, потолстевшая. Торопится, на ходу папироски достает.

Данг резво вскочила, Таня за ней, подлетели вихрем. Аленушка, вся в своих мыслях, их не сразу заметила, опешила, заворчала:

– Осподди! Чуть не сшибли, вороны!

Но тут же узнала девушек, насторожилась:

– Зачем вы здесь?!

Данг молчала. Таня почувствовала себя идиоткой и пролепетала полную глупость:

– Женин сын сегодня опять маму видел. В больничной пижамке синей.

Медсестру бросило в краску:

– Ты издеваешься надо мной?

А филиппинка тихо и раздельно произнесла:

– Куда вы Женью перевезли? В какую клинику?!

Медичка позеленела:

– К-как… перевезли?

– На Emergency. «Ско-рая по-мощь».

– Что вы несете такое? – Из огромных глаз синхронно выкатились две слезинки. – Женя умерла, есть все бумаги! Ее похоронили уже!

– Почему вы тогда так волнуетесь? – безжалостно спросила Данг.

А тут и Таня встряла:

– Вы органы у Сизовой брали? Для трансплантации?

– Какие органы? – завизжала сестра.

И вся пошла красными пятнами.

Таня в азарте подумала: «Замазана она! По самое никуда!»

Но продолжить допрос не удалось. Откуда ни возьмись двое охранников – да не бредут лениво, а бегут во всю прыть.

Пампушка к ним, со счастливым взглядом:

– Вот! Пристают ко мне! Угрожают!

– Как вы сюда попали? – налетел на девушек один из стражей.

– Да вон ему, – Таня кивнула на напарника, – сто рублей дала.

Медсестра – прочь, со всех ног.

А их с Данг, словно преступниц, с позором за территорию. На прощание тот, кто деньги брал, укорил:

– Подвели меня. Я думал, к пациенту. А вы хулиганить!

– И чего мы добились? – спросила Таня, когда они сели в машину.

– Она завязана, – твердо сказала Данг. – Ты разве не поняла? Женя не умерла. Ее отсюда увезли. И Альйонушка это покрывала.

– А я уверена: она как раз умерла. И у нее незаконно забрали органы для трансплантации.

– Кто тебя вообще просил с этим лезть, – огрызнулась прежде такая кроткая Данг. – Женя жива!

Совсем уже не милая филиппинская кошечка – лицо упертого бульдога. С такой сцепишься – покусает. Поэтому Таня сочла за благо перевести разговор:

– Слушай, а почему охрана так быстро прибежала?

Данг взглянула с удивлением:

– Потому что мы находились на территории больницы незаконно!

– Так я за то и денег дала, чтобы там находиться, – отмахнулась Садовникова и нахмурилась: – Кто-то сдал нас. Сейчас, дай подумать. Один чел в белом халате стоял в курилке и с нас глаз не спускал. А когда ты на эту Аленушку налетела, сразу кому-то звонить начал.

Данг спросила:

– Случайно, не с хвостиком? Такой высокий, сутулый?

– Да.

– Тогда это Альйонушкин друг. Или муж.

– Откуда ты знаешь?

– Когда я сидела с Женья в интенсивной терапии, он приходил. Трогал Альйонушка за попу. Она смеялась.

– Он может быть с ней в сговоре, – предположила Татьяна.

А Данг вдруг сказала:

– Я почувствовала, о чем она думает. Альйонушка очень боится, что все раскроется, но ни о чем не жалеет. Считает, что поступила правильно.

– И к чему ты это говоришь?

– Нужен опытный человек, кому она все расскажет. Поехали к твоему папа? Он, мне кажется, сможет ее расколоть.

– Поехали. – Таня плотоядно потерла руки. – Валерочка – уж точно, сможет!

* * *

Весь остаток дня у Алены Аркадьевны прошел будто в тумане. Правильно Федя ругает: нельзя витать в облаках, надо учиться быть хладнокровной, сильной и в критических ситуациях вести себя уверенно. А она разнюнилась, растерялась.

Ту из девок, которая Таня, с глупыми вопросами про донорские органы, Алена Аркадьевна вообще в расчет не брала. Несет, сама не ведает что. Но вспоминала черные, пронзительные глаза ее спутницы – и по спине шла дрожь. Явно шаманка. Колдунья. Страх ее почувствовала – и взяла на понт.

Федя, когда рассказала ему, про что с девицами разговор был, рассердился, разнервничался. Убежал с работы после обеда, сказал, ночевать будет у друга. Он с самого начала был против лихого плана.

Но Алена тогда убедила, настояла. Призывы к человечности мужа не слишком тронули – он, как все опытные врачи, давно циником стал. А вот деньги заинтересовали. Благо, было куда потратить. Квартира обветшала до крайности. Старушка «Нексия» надсадно кашляла.

Алене казалось: если и есть недочеты в спецоперации, высшие силы вступятся, оберегут. Потому что цель-то благородная. И сколько дней все тихо было. Пока колдунья не явилась.

Себе жизнь испортила – ладно, праведным людям за добро пострадать нормально. Но остальные, кто завязан, ей точно мстить будут – за неприятности, а то и за крах карьеры. Феденьку еще можно будет умолить, чтобы пощадил, но Эдвард, несомненно, приложит все силы, чтобы ее уничтожить.

А хотела ведь как лучше! Будто в романах!

Алена Аркадьевна тяжело брела после смены к дому. Июль, самый любимый месяц, солнце золотит березы и липы, небо блестит синевой, а у нее на душе полная чернота. Она знала, что будет дальше – видела в передачах про экстрасенсов. Колдунья поделится своей информацией с операми, а уж те с удовольствием вцепятся. Кому охота ловить настоящих, матерых преступников – гораздо проще обвинить ее, простую медсестру.