Медичка (обычно флегматично-невозмутимая) сегодня выглядела взволнованной. Спросила нетерпеливо:

– Нашли для Жени доктора?

– Нет пока.

Она побледнела:

– Плохо! Ох, плохо!

И шепотом рассказала: утром был консилиум. Местные эскулапы сошлись во мнении: перспектив нет. Спросили мнение Жениного мужа. Тот высказался определенно: против того, чтобы систему жизнеобеспечения отключили, не возражает.

Денис психанул:

– Какое он право имеет?

– Имеет, – вздохнула Алена. – Максим – ее законный представитель. А главврач наш тоже давно говорит: надо диагноз смерть мозга ставить и не мучить девочку.

– Но ведь шанс есть!

– У нас на всю больницу только пять аппаратов ИВЛ, – понизила голос медсестра.

– Господи, в чем проблема? Давайте я куплю ей собственный!

– Не только в этом дело, – совсем закручинилась Алена. – Тут очень многое от позиции мужа зависит. А он считает: даже если Женя очнется, то останется глубоким инвалидом. Не то что работать – себя обслуживать не сможет. Ему такая обуза не нужна, и сына не хочет травмировать.

– Все равно он не имеет права ее убивать!

– Денис, не кричите, пожалуйста, – попросила медсестра. – Я-то полностью на вашей стороне. Но работаю давно, знаю, как здесь все устроено. Потому и предупреждаю: отключить аппараты могут в любой момент. Скорее всего, даже сегодня.

– И как это остановить?

– Вам надо с Максимом пообщаться. Вдруг удастся его убедить? – неуверенно предложила Алена.

Но Денису категорически претило идти на поклон к человеку, кто явно ждал Жениной смерти.

Он задумчиво спросил:

– Слушайте… А если я просто заберу ее отсюда?

– В смысле – заберете? Как?

– Да очень просто. Перевезу на частной «Скорой» в хорошую клинику, обеспечу уход и буду спокойно искать врача, кто попробует привести ее в чувство.

Медсестра взглянула с восторгом. Но тут же снова понурилась:

– Максим этого не допустит.

– Почему?

– Сам платить не станет. И ваши деньги не возьмет – типа, бедный, но гордый. И потом, он… он, мне кажется, решил уже все. У него такое право есть. А у вас, к сожалению, нету.

– Да, Женька… – прошептал Денис. – Выбрала ты себе козла!

Алена взглянула с жадным любопытством:

– А вы-то почему с ней расстались?

– Это неважно сейчас.

Мозг лихорадочно соображал. Взгляд метался по реанимационной палате, спотыкался о сочувственное лицо Алены. Пухляшка, безусловно, готова спасать их с Женей «великую любовь». Как ее можно использовать?

Сохранить Женьке жизнь – не в компетенции медсестры. А вот прикрыть их отход любительница романтики, наверно, сможет.

Не самая сложная спецоперация.

Договориться с клиникой. Вызвать коммерческую «Скорую». Самому одеться санитаром, с собой взять надежного человека…

– Ночью в корпусе охрана есть? – спросил Денис.

Алена побледнела:

– Вы что задумали?

– Я пока просто интересуюсь.

Она умоляюще сложила руки:

– Денис, не надо! Это чепэ, поднимется шум! Частных клиник немного, вас сразу найдут!

– Другого выхода я не вижу.

Она закраснелась:

– А у меня… у меня другая идея появилась… она, наверно, глупая, зато сразу бы все ваши проблемы решила.

– Говорите быстрей!

Взглянула интригующе:

– Как в романе может получиться! Не только любимую спасете от смерти, но и жизнь начнете с чистого листа. Если она вдруг очнется.

Полненькая мордаха зарумянилась азартом:

– Комиссия по установлению смерти мозга – это только для непосвященных солидно звучит. Но на самом деле все довольно буднично. Там только трое, все наши. И я к ним подход имею. Врач-невролог – это Феденька, мой муж. Второй, реаниматолог Игорь Георгиевич, у нас запойный. Часто с вечера загуляет, утром на работу выйти не может. Но спец классный и мужик хороший, поэтому не увольняют. Да и я помогаю, всегда прикрываю. А третий – главный врач наш.

В смущении добавила:

– Мы с ним тоже в хороших отношениях. Так что договоримся. Он вообще присутствовать не будет и задним числом подпишет. Понимаете идею? На завтра объявляем комиссию. Мужа я уболтаю. Вы сегодня Игоря Георгиевича подкараульте да напоите как следует. Тот от бесплатного стакана никогда не отказывается – без разницы, кто предлагает. А дальше его, разумеется, понесет. Ну, и все прелестно. Реаниматолог загулял. Федя подписывает, я за Игоря черкну. Главному задним числом подсунем. От мужа заявление получим. Но аппараты не отключим. Вы подъедете на «Скорой» и заберете ее.

Денис прежде толстушку вообще за мыслящую единицу не воспринимал, но сейчас смотрел на медсестру с искренним восхищением.

– Гениально! Супер!

Но она вдруг изменилась в лице, понурилась:

– Хотя нет. Глупость я придумала полную.

– Почему? – Его дерзкий план, наоборот, захватил.

– Ну, раз она умерла… должны ведь быть похороны? Все и раскроется!

– Надо устроить, чтобы гроб закрытый был, – мгновенно парировал он.

– Сразу заподозрят. Оснований-то нет. Болезнь не заразная.

– А у вас есть в больнице невостребованные тела?

– Есть, но я не понимаю…

Денис поморщился от грустных воспоминаний, спросил:

– Алена, вы в морге часто бываете?

– Если честно, стараюсь туда не ходить.

– Но про rigor mortis, конечно, слышали. Посмертное окоченение лицо меняет фатально. Я, к сожалению, видел. Доводилось товарищей по оружию хоронить. Однажды лучшего друга своего не узнал. Острый нос, запавшие щеки. Но мы, конечно, и профессиональный пластический грим подключим. Специалиста я найду. Никто ничего не заметит.

– Но придется тогда очень многих втягивать! Санитары в морге узнают!

– Алена! Вы делаете благое дело. Не сомневаюсь: у вас найдутся единомышленники. И сразу сумму скажите.

– Какую еще сумму?

– За то, что помогаете мне.

Медсестра покраснела:

– Я не за деньги. Мне просто Женю жаль. И вашу любовь.

– Миллион русских рублей. Вам и мужу. Нормально?

– Вы с ума сошли!

– Да, я идиот. Этого мало. Полтора. Вот, возьмите аванс.

Хорошо, что всегда носил при себе пятьсот тысяч одной пачкой. Достал, ловко вбросил в карман ее халата.