Черто́в с помощником для удобства вышли на открытый балкон сразу за крылом мостика. Стояли, курили, смотрели в бинокли, как эскадренные броненосцы, разойдясь фронтом, накатывали с кормового сектора на створенные в кильватерном строю пароходы, потом резко совершали поворот «все вдруг», выстраиваясь в линию, условно сосредотачивая огонь на концевом «противнике». Потом снова перестраивались, опережали, охватывая голову колонны. И так по нескольку заходов.

Пароходы практически постоянно держали не меньше тринадцати узлов, изредка совершая незначительные отклонения и лишь однажды проделав какую-то контрэволюцию. Явно по приказу с флагмана.

Медленно… постепенно, не прекращая экзерсисов, группа кораблей и судов нагоняла ледокол.

– Слышь… – Шпаковский был без перчаток (а мороз покусывал), поэтому он то и дело перехватывал бинокль то левой, то правой, попеременно грея руки в карманах. – Холодрыга!

– Слышь! – повторил он. – А ребята неслабо насобачились ходить плотным строем. Смотри, и не только хвост в хвост. А и при перестроениях не особо размыкаются.

– Бояться перестали. Понимают друг друга. И пошагово по радио предупреждают о манёвре, – видимо, капитану надоело наблюдать за снующими вдалеке жирными утюжками. Отвернулся, прислонившись спиной к стальному лееру, закуривая. – Всё забываю спросить – что Рожественский сказал о находке? Наверно, ничего интересного, раз ты молчишь?

– Ну да. Поначалу он вообще не впечатлился. Хрен его знает, может, линкор ракетный ожидал. А тут леталка какая-то. Правда, когда я ему привёл длину-размах, массу и скорость этого практически воздушного корабля, он немного покудахтал, охая – оценил.

– Зря ты ему… Нефиг бы ему знать подробности. Меньше знаешь, дольше спишь.

– Да что уж… – Шпаковский снова прильнул к биноклю, в этот раз долго всматриваясь, всё так же шипя на мороз, отогревая руки. И лишь минут через десять подал голос: – Наигрался Зиновий с пароходами. К нам трюхает.

При двенадцати узлах «Ямала» семнадцатиузловый, практически максимальный ход «бородинцев» сближение подзатянул.

Успели перечаёвничать в «ходовой» с прочей послеморозной физиологией. Вышли наружу, когда корабли уже были совсем близко.

Выкрашенный в светлый тон «Ослябя» на льду не особо выделялся, а тут на серых волнах – ну прям красавец! Нагонял по левому борту. «Александр», заметно отстав, обходил по правому. «Суворов» погонщиком телепался по корме. Ещё дальше выдерживали дистанцию транспорты.

«Ослябя» подкатился совсем уж близко, оказавшись всего в двух кабельтовых.

– А всё ж ничего такой, – заметил Шпаковский.

– Ага, – нейтрально ответил кэп, бычкуя, – ща я им… Тоже мне, загонщики.

И нырнул в дверь ходовой рубки.

Через минуту почувствовалось, как «Ямал» наддал, выжав как бы не все двадцать с небольшим узлов, заметно отрываясь от приблизившихся кораблей.

Хлопнула рубочная дверь – капитан выскользнул из тёплых ледокольных внутренностей.

– Ты чего это? – прихохатывая, спросил Шпаковский.

– А чтоб не задавался! Я ещё для Зиновия сообщение оставил, что «То́го так просто догнать себя не позволит. Если только вынужденно – хромая». И что это за свинство – маневрировать в близости, не предупреждая!! Я уж не говорю о радио, но на «Ослябе» даже «набор» не сменили13. Ща будет отмалчиваться, как индюк надутый!

Однако, видимо, Рожественский тоже понял, что немного заигрался – ответ пришёл почти незамедлительно.

– Рожественский на связи! – высунулся вахтенный из рубочной двери. – «Намерен выдвинуться вперёд для проведения учебных стрельб». Сообщил.

– А-а-а, козёл! Хорошо, подтвердите приём. Ход на «малый», пусть обходят.

Широкая туша ледокола «приосанилась» увесисто придавливая волну. Броненосцы стали сокращать расстояние. Первым так и шёл «Ослябя», приближаясь на левой раковине, всхлёстывая форштевнем пену.

– Да-а-а. Красавец! Ты видел, как он себе поободрал обводы в носу? Наши тут накопали, что у «Осляби» оконечность совсэ-эм «худая». В смысле не бронированная. Вроде и Зиновушке тему подкидывали, полпачки А4 извели на принтере, а он не чешется. Может того – предложить Зиновию ибн Бэру бригаду со сваркой, чтоб налепить чего-то типа маски в районе клюзов? А то вдруг они сами стесняются попросить?

Посмотрев на уже поравнявшийся «белый броненосец», капитан покивал и скупо заметил:

– Ватерлиния выглядывает – подъели угля. А впереди ещё льды. У Врангеля паркуемся на бункеровку. Рожественский в курсе. Там и потолкуем.

Стоянку у острова Врангеля планировали ещё при обсуждении похода с Дубасовым – как пункт бункеровки, а также для подготовки эскадры к бою. Поскольку не исключали вероятность японского дозора в Беринговом море.

Там же намеревались перекрасить корабли в ослепляющий камуфляж. Может, поэтому «Ослябя» и прошёл весь поход, выделяясь белым цветом – просто не стали в Кронштадте делать лишнюю работу.

На конечном же участке маршрута, а удобней это было сделать во время стоянки, следовало произвести и все пересадки с корабля на корабль… или на судно, как уж там придётся.

К этому времени три морпеха, приставленные учителями к дальномерам, должны были натаскать назначенных офицеров, как обращаться с прибором.

С радиостанциями было и того проще.

А вообще о «службе» чужаков на кораблях императорского флота можно было бы рассказать отдельно. Но вкратце…

В первую очередь все «ямаловцы» были проинструктированы, чтобы не болтать ничего лишнего о своём происхождении. Поэтому изначально «кучковались» обособленно, в том числе и по этой же причине не хаживая в офицерскую кают-компанию.

А господа офицеры, имея, кстати, свой строгий приказ не лезть с расспросами к «новеньким», сразу углядели, что те им не по чину. Впрочем, не отменяя вежливого интереса и просто адекватного общения, а при обучении так и вовсе зауважав за профессионализм. Особенно когда парочка забияк-«благородий» жёстко и хладнокровно огребли люлей от выдрессированных на «рукопашке» морпехов.

Тут надо сказать, что похожие инциденты (при разнящейся степени телесных повреждений) произошли на всех трёх броненосцах. Потому как в мужской компании, с вбитым ещё с военных училищ кастовым превосходством, всегда найдутся разного рода мудаки-снобы.

Что характерно, на «черноморцах», где в экипажах были люди иного склада, никаких трений вообще не возникло. Да и из прикомандированных там – по одному «ледовому» судоводителю.

Но – к стрельбам…

Раскиданные по горизонту айсберги Рожественский оценил как прекрасные мишени.

В рапорте Небогатова указывалось, что проводимая им огневая практика велась на оптимально эффективных дистанциях, при возможностях имеющейся на броненосцах СУО (системы управления огнём) – 40 кабельтовых. То есть 7–8 километров.