Эскадра выстраивалась в походный ордер. «Ямал» обошёл колонну, занимая своё место в «голове». На кораблях банили орудия.

Инженер сдержанно улыбнулся на сарказм капитана, покачав головой:

– На самом деле одних лазерных дальномеров для успешной стрельбы мало. Броненосцы имеют собственную систему управления огнём, и наши дальномеры просто не вписываются в неё, служа лишь сторонней правкой точности и данных по цели. А все огневые расчёты наверняка производились штатно. То есть, получив необходимые параметры, старший артиллерийский офицер вручную (на бумаге) проводил нужные для наведения орудий вычисления. По уму бы их и калькуляторами оснастить. И для баллистики имеются специальные формулы…

Черто́в неопределённо махнул рукой, соглашаясь:

– Всё верно. Только им это всё до первых залпов, а потом начнут палить по всплескам на глазок. Но, коль уж надо – дадим. И сделаем чего необходимо, – и указал на мерцающий экран планшетника, – вот вы и сделаете.

* * *

Через двое суток увидели скалы острова Врангеля… прибитые снегом, обрамлённые белой подушкой прибрежного льда, который не давал подойти ближе к берегу и укрыться «тенью» возвышенности от усилившегося норда.

Обосновались, став на якоря, в подобии заводи у изогнутой линии припая.

Забереги – полосы льда, вытянувшиеся от скал оконечности мыса Блоссом, образовали удобную акваторию, где тёмно-зелёные во́ды, несмотря на ветер, морщинились лишь рябью, оббегая замершие на стоянке корабли, увлекаемые дальше, дальше, пенясь барашками к середине пролива Лонга в сторону чукотских берегов. И только уж там росли набирающими силу волнами.

Слепило солнце, температура упала ниже десяти, но неожиданно стылый норд пробирал, пронзал, вгрызался под одежды, и казалось, что ми́нуса на все двадцать.

Погрузка угля (а для трёх кораблей такого водоизмещения – это несколько часов работы с участием практически всех членов экипажей) превратила тихую заводь в сущий бедлам, нарушив вековую природную гармонию.

Чадили броненосцы, пыхтели паровики-шлюпки, катера, снующие туда-сюда, набитые мешками с углём. То и дело слышались гудки, свистки, лязг работающих судовых кранов, скрип талей, многоголосый гомон и отдельный лай команд.

Погрузка угля и без того весёленькое занятьице, для матросов – надрывный труд, оседающий пылью, пачкающий лёгкие, сплёвывающий, высмаркивающий тягучее серое, чёрное…

А при коварном морозе, когда первый осиленный десяток мешков разогревает, распаривает… и исходящие по́товым паром расхристанные мужики глотали хрустальный воздух, выстуживая бронхи, подмораживая руки и обветренные лица.

И уже слышались первые сухие покашливания-кашли, простывшие сиплые окрики.

Высунувшийся наружу Рожественский, мгновенно посинев и захлюпав носом, приказал чаще менять матросов, давая им возможность отогреваться в тёплых кубриках. А после бункеровки позволил налить «для сугреву».

И это была не неожиданная гуманность, а трезвый расчёт – адмиралу не нужны были разлёгшиеся по лазаретам с простудами и горячкой матросы. А обещанный «сугрев» добавит прыти.

Не отказался Зиновий и от своих планов перекрасить корабли, несмотря на скверные погодные условия. Так как считал, что уже за углом мыса Дежнёва эскадру могли ожидать японские корабли, и времени на подобные мероприятия у него просто не будет.

Перелицовку, под руководством и режиссурой унтеров, у которых в руках были эскизы нанесения тактической маскировки, начали с надстроек, дымовых труб, мачт.

Корабли облепили матросы с вёдрами, кистями, закрашивая, мазюкая, елозя… превращая белого красавца «Ослябю» в серо-чёрно, грязно-белый хаос из полос и изломанных линий.

Рожественскому подкинули хорошую дизайнерскую подборку – несколько вариантов раскраски, чем адмирал и воспользовался в полной мере. Теперь каждый борт «бородинцев» получал свой индивидуальный рисунок.

Зиновий Петрович щурился на лоснящиеся под лучами солнца, медленно преображающиеся корабли, предвкушая, как он будет вводить в заблуждение противника при повороте на другой галс. И тут же хмурился, поглатывая не успевшую осесть угольную пыль, беря под сомнение: «Так ли уж действенна будет мазня на вражеский глаз?»

А тем временем продолжалась погрузка угля, пополнение пресной водой – по мере потрошения пароходов, броненосцы проседали, пряча под водой ватерлинию.

Бункеровкой дело не ограничивалось – проводили профилактику машин и механизмов.

«Ослябю», которому, как оказалось, больше всех досталось от острых граней ледяных глыб, нагружали в первую очередь в корме, тем самым подняв носовую часть, где матросы восстанавливали ободранную обшивку.

* * *

У чукчей название острова Врангеля своё – Умкипир. «Остров белых медведей».

И даже в двадцать первом веке у этого северного заповедника «имидж» крупнейшего в мире «роддома» белых медведей14.

Баланс природы предполагал и пищу для их прокорма – крупнейшие в Арктике лежбища моржей.

Нашествие стальных пришельцев нарушило идиллию естества, вспугнув животных. Моржи нашли себе местечки подальше, а вот медведи, о которых уже говорилось, что животные сии крайне любопытные, а за отсутствием естественного врага, бесстрашные, стали возвращаться. Принюхиваясь к новым запахам, глазея на дымящие громады, шевеля ушами на поднявшийся незнакомый шум.

«Возлёгший» тушей прямо на припай «Ямал» держался обособленно, в стороне, но не так чтоб далеко.

Занятые углём моряки императорского флота замечали, как с борта ледокола что-то кидают совсем осмелевшим медведям, а присмотревшись, с удивлением понимали, что странные американцы подкармливают попрошаек. Даже и не подумав поохотиться.

В то время как Рожественский не отказал себе в удовольствии подстрелить один экземпляр. Ради шкуры в том числе.

* * *

С борта ледокола свесилась стрела крана, опустив на воду малый катер, который, мгновенно набрав скорость, в своей лёгкости задрав округлый нос, устремился к «Суворову», оставляя за собой пенный след. При ближайшем рассмотрении «моторка» оказалась настолько диковинной, что офицерам пришлось прикрикивать на раззявивших рты матросов. Впрочем, и сами господа были заинтригованы и удивлены – обводы корпуса у катера были словно из дутой резины, а установленный в транце двигатель не стучал, а буквально выл, настолько у него были высокие обороты.

Помимо того, что планировался сбор своих людей на ледокол, Черто́в нанёс рабочий визит на флагман. Пользуясь паузой стоянки, следовало обсудить дальнейший маршрут, порядок следования и действий. Потому как по радио, без непосредственного общения и наглядности навигационных карт возникали непонятки и недоговорённости. К тому же надо было довести соображения по улучшению качества артиллерийской стрельбы и ещё всяких полезных мелочей, которые отыскались и вызрели во время пути.