Света не спала ночей – у Олежки резались зубки, он температурил, капризничал беспрестанно. Иной раз ее подмывало разбудить Маньку и сунуть сына: на, тренируйся, вот на что ты себя обрекаешь! Выносить ребенка – ерунда, хотя у тебя и это не больно-то хорошо выходит. Ты вот вырасти его! Выкорми, повышагивай ночами, укачивая! И кто это выдумал, что материнство – счастье? Обуза, оковы, кандалы – вот это что!

И днем Света вертелась как белка в колесе. Ездила в больницу к тете Поле, выстаивала в очередях за продуктами. Раза по три на неделе заглядывала к своим. Сонька, зараза пятнадцатилетняя, ни черта не убирала. У мамы едва хватало сил сварить еду из продуктов, которые притаскивала старшая дочь. А Света ощущала себя ломовой лошадью, на которую все грузят и грузят, и заставляют везти, и конца этому не предвидится.

Учеба отпала сама собой, про дискотеки она тоже забыла. Порой вспоминала куда-то пропавшего Шереметьева. Опять, наверное, где-нибудь за границей. А сейчас он бы очень пригодился со своими дефицитными продуктами и автомобилем. Хотя вряд ли у него найдется время ожидать возле магазина, пока она вывалится оттуда с полными сумками.

Только полными сумки становились все реже и реже.

Шереметьев объявился накануне Дня Советской Армии. Света сама не ожидала, что так обрадуется, у нее даже сердце подпрыгнуло, когда подавала ему руку.

Он стоял на пороге, пахнущий морозцем и каким-то приятным одеколоном, и, мягко улыбаясь, смотрел сверху вниз со своей всегдашней иронией в синих глазах.

– Давненько я у вас не бывал… Что-то вы плоховато выглядите, мадам.

– Хороший комплимент для начала, – недовольно скривилась Света.

– Я вовсе не хотел вас обидеть. Меня это на самом деле беспокоит. Что случилось, дорогая?

– Проходите на кухню, я сейчас.

В своей комнате она наскоро привела себя в порядок. Домашний халатик сменила на джинсы и водолазку, расчесала волосы и тряхнула головой, чтобы казались пышнее. Тронула ресницы тушью и мазнула по губам блеском. Дольше заниматься внешностью неудобно, да и Юра может подумать, что это ради него…

«А разве не так? – спросила она себя. И ответила: – Нет, конечно. Просто неприлично такой росомахой перед мужчиной».

Юрий курил у окна и, обернувшись, окинул ее с головы до пят своим фирменным раздевающим взглядом.

– Ну вот, уже лучше, – сказал он, присаживаясь вслед за ней к столу. – Так что же случилось у вас, дружок?

Это по-детски ласковое слово умилило ее. Ведь может нормально разговаривать, но чаще почему-то предпочитает издеваться. Света вздохнула:

– Столько всего произошло… Вы же ничего не знаете. Столько навалилось всего, и, как назло, подряд, одно за другим!

– Беда редко ходит одна.

– Это точно. Все началось с того извещения… Павел Петрович не вынес, умер в ту же ночь.

– Да что вы?..

– Сердце… Яна Витальевна пережила его всего на две недели. А Маньку периодически укладывают на сохранение.

– Все так серьезно?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Говорят, сердце. И почки могут отказать во время родов, вот и следят за ней… А тут еще тетя Поля – лекарства принимала-принимала, а ни черта не помогло. Гипертонический криз. До сих пор в больнице.

– А Маня?

– Я их с Олежкой на улицу вывела. Представляете, она так ослабела, что не может коляску из парадной вынести. Пять ступенек для нее много.

– Но ведь она уже… на каком месяце?

– Шестой пошел.

– А вашему сыну?

– Через месяц год исполнится. Ходить пробует.

– Так что – кончилась халява, Светочка? Теперь все на вас?

– Да, – тяжко вздохнула она. – И еще дома… Мама болеет часто, ей помощь нужна. А папа… Я вам не говорила, стеснялась. Он спился совсем. Сестра – соплячка, на нее надежды никакой.

– Да, не позавидуешь вам, – сказал он безо всякого ехидства.

– Если бы еще хоть жизнь нормальная, а то с этим дефицитом… Мама с тетей Полей из-за болезни пролетают мимо продуктовых заказов на работе, а они нас сильно выручали. Я теперь за день обегаю все магазины района, в одном одно урвать удастся, в другом – другое.

– Урвать? – удивленно переспросил Юрий.

– А как еще это можно назвать? Вы что, совсем ничего не понимаете? Хотя где уж вам! Вы-то, наверное, по магазинам не ходите.

– Это правда, давно не ходил, – серьезно ответил он. – Простите, Света, не сообразил, надо было привезти продуктов. Я исправлюсь, навезу вам целую машину гуманитарной помощи.

– Опять издеваетесь? – нахмурилась она.

– Отнюдь. Называю вещи своими именами. Моя фирма задействована в поставках гуманитарной помощи из-за бугра. Выгодное дело.

– Какая выгода? Она же распределяется бесплатно?

– Львиная доля все же доходит по назначению, но какая-то часть… Надо быть дураком, чтобы упустить шанс и не воспользоваться. Я продаю эти продукты или использую для бартера.

– Вы воруете?! – воскликнула Света, уставившись на него во все глаза.

– Уверяю, не я один. В этой цепочке греют руки все.

– Какой же вы мерзавец! – возмущенно произнесли ее губы.

А мысли в голове были прямо противоположные: «Вот ведь прохиндей! Умеет устроиться. В голодное время торгует продуктами, которые ему даром достались. Интересно, сколько он ворует? Даже если один процент… Но счет ведь идет на тонны! Представляю, как он разбогател».

Юрий молчал некоторое время, внимательно наблюдая за ней, затем усмехнулся.

– По вашему личику я вижу, что заинтересовал вас. Действительно, по сравнению с большинством населения нашей страны я живу очень и очень неплохо. По этому поводу у меня есть к вам интересное предложение. Мы ведь, как я понимаю, сейчас одни?

Она кивнула, мысленно ликуя. Вот, наконец-то! Похоже, сейчас он скажет, что любит ее, и попросит выйти за него замуж. А что? Это вариант – выйти за такого богатого и успешного мужчину. У него совместное предприятие, иномарка, квартира, дача. Завидный жених! К тому же он красив, и даже очень. Он щедрый, со связями, поможет решить все проблемы. И он ей не противен. Свету даже немного задевало, что Юра никогда не пытался обнять ее или поцеловать, говорил, простые поцелуи его не интересуют. Секс… Ну что ж, как-нибудь она вытерпит. Ведь другие женщины терпят? А кое-кто даже сделал это средством заработка. Зато он будет возить ее на курорты, а может, и за границу. Вот это перспектива!

Неожиданно Шереметьев взял ее руку и, поцеловав в ладонь, прижал к своей твердой слегка шершавой щеке. Этот жест показался таким интимно-теплым, что она ощутила, как мурашки побежали по спине.

– Светочка, ты могла бы полюбить меня?