Но и то я терплю!

В общем, мне этот эпизод показался странным, но потом я о нём забыл, потому что к Катерине Викторовне подлетел папа, который «только из командировки», и они как стали обниматься и целоваться! Страшное дело, короче.

Но, с другой стороны, значит, любовь. Приятно. Чтобы в таком-то возрасте! Мои друг друга никогда не обнимали, если только меня. А эти вон не стесняются. Нормальная, короче, семья.

А мне вдруг так неловко стало – во всей этой идиллии, – и я засобирался домой. Уже в сотый, наверное, раз! Но тут мама Столярова сказала:

– Ни в коем случае! Разувайся обратно. Сейчас будем есть торт.

Ну а что? Мне это даже польстило. Естественно, я в ту же секунду шнурки развязал. Чуть носки не снял на эмоциях. И по ходу спросил у Кристинки, что за праздник. Ну, про торт этот. А она плечиком – дёрг – и заявляет:

– Почему праздник? Просто я сладкое люблю.

Фу-ты ну-ты!

Я, конечно же, не преминул её подколоть. Говорю:

– А разве гимнасткам положено?

Хотя с её-то фигурой… Вай нот?

А она опять так, с улыбочкой:

– Мне – положено.

Короче, понятно, кто у них в семье главный. Нет, Кристинка на самом деле хорошая, просто разбалованная. И потом, это же даже не она, а сами родители постарались. Мы пока за столом сидели, я только и слышал: Кристинка у нас такая, Кристинка рассякая. А про этого, который в угол забился, вообще ни слова. Сама Кристинка только про него и вспоминала. С самого начала, когда мы только сели, выбрала самый большой кусок и так ласково:

– Гриш, на вот тебе с грибком. Ты же больше крем любишь. – Хорошая, я же говорю. А потом вообще объявила: – Представляете, Гриша на уроке руку порезал.

Но Катерина Викторовна это трагическое известие как и не услышала. Ноль эмоций на лице!

Но на лоб, правда, посмотрела. И так невозмутимо:

– Вижу!

Как будто такой синяк можно было не заметить!

А папа Альгердович – тот вообще ни слова не сказал. Хмыкнул просто.

Я потом всё думал, что за подход такой. У них там что – Спарта? Моя мать, конечно, тоже с принципами, а бабуля так вообще – сталь. Но у неё это, наверное, после войны осталось. Так-то она добрая. И мать тоже. Вот правда, не представляю, как бы я пришёл домой с фонарём и этого никто бы не заметил. Да меня бы сразу к врачу затащили!

Зато у них торты без повода. А у нас только строго по праздникам. И то чаще просто бисквиты. ||

▶ Короче, я из-за этого дневника поесть не успеваю. На тренировку опаздываю. А ещё же матери обещал альбомы убрать. Она сама до антресолей не дотянется.

А! Про альбомы. Никак не расскажу. Я же нашёл у себя ту самую фотографию – где колготки. И сразу Столярова вспомнил, потому что у него похожая. А потом меня как будто током шарахнуло. Потому что там не просто похожая, а точно такая же. С этим самым Столяровым! Я, честно, офигел, когда увидел его величество Красные Колготки в левом углу. И воспиталка та же. Это лицо ни с кем не спутаешь. Такое прямо… гадостное.

Я подумал: «Это что же получается, мы с ним в один сад ходили? В одну группу?»

Понятно, что я его сразу не узнал. Во-первых, он же там совсем мелкий. Даже на себя толком не похож. Ну разве что уши. А во-вторых, я про сад вообще мало что помню. Там вроде какая-то история случилась. И, по– моему, даже с воспиталкой. Не удивлюсь, если именно с этой – такая у неё физиономия противная. Надо будет спросить у матери, помнит ли она подробности. ||

▶ Она, оказывается, уже на дежурство ушла. И никакой еды не оставила. Всё как всегда. Вот бы вернуться во вчера к Столяровым. Где, интересно, они такой торт покупают? Реально вкусный был. Особенно грибочки. ||

▶ Но вообще, конечно, странно, что я ничего не помню.

А может, и не странно. Меня же в другой сад перевели. Вот его я, кстати, хорошо запомнил, потому что это уже был последний год перед школой. Я ещё Мишке Васнецову случайно голову камнем разбил. И мы с ним, кстати, до сих пор не здороваемся.

А ведь живём в одном дворе! ||

▶ Я тут вдруг подумал, что торт – это на самом деле ерунда.

Сахар – это в принципе такая штука… Ну, фальшивая. Особенно в отношениях. Когда у всех на глазах – шуры-муры, любовь-семья, а на самом деле какая-то школа выживания получается.

Это я про Столярова сейчас. Ну потому что! Он так выглядел за столом, как будто и правда – еле выживает.

Сначала я это просто отмёл. Как говорит бабуля, чужая семья всегда потёмки. Тем более у нас самих в доме не так уж и ясно всё. Но, получается, хотел не хотел, а всё равно думаю. На трене вон вообще ворон считал. Борисыч меня в наказание на землю сослал – вокруг Ледового бегать. Я сначала возмутился, а потом подумал – тем лучше! У меня от бега только мозги проясняются!

Особенно сегодня, ага. Я пока три километра делал, всё время Звездочёта представлял. Как предки его песочат, а он сидит, весь сморщенный, и чай вместе со слезами хлебает.

Ой, всё! С каких это пор я стал таким сентиментальным? ||

▶ В общем, пока варил пельмени, вот что придумал. Не потому, что я такой добренький, нет. Что я ему – мамочка, чтобы слёзки подтирать? И потом, эмпатия – это вообще не моё. За сюсюканьями, пожалуйста, к кому-нибудь другому. А я человек жёсткий.

Но и не слепой! Я же вижу, он реально забитый – Звездочёт этот! Кристинка – та другая. Она как цветочек! Ну понятно, когда тебя день и ночь водичкой поливают. Да ещё с сахарком. Ясно, почему она такая. И почему он такой – теперь тоже понятно.

Короче, я всё решил. Бред, конечно, но так и быть – попробую сделать из него человека. Пусть спасибо скажет за то, что ему такой сосед по парте достался! ■

З

▶ С рукой этой, конечно, позор вышел. И зачем, спрашивается, я к этому фрезеру полез? Дурак потому что! Хотел произвести впечатление.

Да уж