Геру посмотрел, мол, что делать? Но Бабочкин пожал плечами и сказал:

– Ты как хочешь, а я – пас. У меня завтра с самого утра тренировка.

И я тут же:

– Так и у меня тоже.

Орехова такие глаза сделала! Пришлось уточнить, что тренировка ментальная. На самом деле там обычные сканворды, но если каждый день хотя бы по часу упражняться…

Хотя что толку рассказывать… Ореховой эти сканворды были до лампочки. Она меня даже не дослушала! Сказала «как хочешь» и убежала танцевать. А мы с Герой уселись на диван, подальше от ревущих колонок, и стали смотреть, как другие бесятся.

Вообще, было классно. Шумно. Весело. И Бабочкин такой… не знаю, с ним даже просто молчать приятно. ||

▶ Но, кстати, мы пока к Ореховой шли, так разговорились! Он про хоккей рассказывал, а я слушал, не перебивал. Но потом, непонятно зачем, про отца спросил.

И вот чувствовал же, что не надо, а всё равно ляпнул!

Но Бабочкин, кстати, спокойно это воспринял. Что-то даже рассказал… Я не всё понял, но папа его однозначно в порядке. Просто живёт отдельно.

А где, я уже не стал спрашивать. Пока не время…

А вообще, фантастика, да? Гера Бабочкин поделился со мной своими тайнами! Я сразу решил сделать что-нибудь эдакое в ответ. Взял и тоже разоткровенничался. Про поэзию рассказал… Даже почитал кое-что из любимого.

Бабочкин так смеялся! Но по-доброму. Сказал, что таких, как я, уже давно не производят. Правда, потом признался, что Пастернака «тоже, наверное, бы переварил».

Я об этом всё время думал. Даже когда мы уже на ореховском диване сидели – всё равно, не мог поверить в происходящее.

А потом Бабочкин вдруг предложил:

– А давай как-нибудь соберёмся и устроим поэтический баттл.

Я ушам своим не поверил. Говорю:

– Так ведь ты в поэзии не разбираешься.

А он рукой махнул, мол, пустяки. Сказал:

– И что? Зато ты разбираешься. А я что-нибудь прозаическое почитаю.

Конечно же, я ответил «ладно». Да я вообще там чуть не умер на этом диване! А он вдруг ни с того ни с сего:

– А Кристинку давай в жюри возьмём.

Я сначала даже не понял, почему её-то? Можем вон Нину взять. Да любого, кто согласится!

А Гера опять:

– А Кристинка тоже стихи любит?

А я, всё ещё не соображая, говорю, мол, нет, она у нас больше по спорту. И давай про неё рассказывать. А он ещё так внимательно слушает, кивает. А потом вдруг говорит:

– Слушай, а ты не будешь против, если я её как– нибудь в кино приглашу?

Встал – руки в карманы – и смотрит на меня выжидающе.

А я? Ну а что я?! Тоже встал. Не дурак же.

Я просто сразу всё понял! И про вечеринку эту, и про Пастернака. Говорю:

– А я тут при чём? Сам у неё и спрашивай.

А он же тоже, получается, не сразу понял, что я обо всём догадался. И такой:

– Ну-у, ты же старший брат. Вроде как за неё отвечаешь.

Тут я, конечно, уже сорвался. И сказал зло:

– Каждый сам за себя отвечает. И вообще, её личная жизнь меня не касается.

А Гера уже, видно, смекнул, что сболтнул лишнего. И так запальчиво:

– Да при чём здесь личная жизнь? Я же просто по– дружески хотел. Тем более у нас тема одна. Спорт!

Но я всё равно не поверил! Сощурился, мол, да-да, спорт. Как же!

А он опять:

– Да что ты кипятишься? Я же как лучше хотел!

А я:

– Если ты как лучше хотел, надо было прямо говорить – что да как. А не устраивать этот цирк с вечеринкой.

Бабочкин, конечно, обалдел! А я ещё специально таким взглядом его смерил – презрительным. Чтобы знал!

Но, может, и не надо было. Он сразу начал агрессивничать. Мол, я не понял, это что за наезд?

А я такой тип хорошо знаю. Им только дай повод! Поэтому сказал спокойно, чтобы его не провоцировать:

– Никаких наездов. Просто если тебе моя сестра понравилась, так надо было её на вечеринку звать. А не меня в своих целях использовать.

Конечно, ни о каком спокойствии там речи не было. Я прямо чувствовал, как у меня лицо сжалось. И голос дрожал – кошмарно просто.

И тут этот чокнутый неожиданно врезал мне кулаком в плечо. Я от неожиданности даже скоординироваться не успел. Сразу на пол свалился. Лежу и думаю: «Чего и следовало ожидать!»

Он, конечно, сразу раскаялся. Схватил меня за руку и давай поднимать. Ещё так испуганно:

– Ты что падаешь? Совсем уже?

Я его в последний момент тоже по руке ударил. Гордо так отряхнулся и говорю:

– Да, совсем! – Потом раз, и пошёл к выходу.

И тут же врезался в кого-то! Забыл его имя. Высокий такой, с дредами.

Главное, стал и стою, голову почёсываю, а сам чувствую, как у меня по шее что-то течёт. Думал, пот, а оказалось, что пиво. Этот чунга-чанга мне рубашку залил! И наорал, главное. Мол, смотри, куда прёшь, чучело!

А тут вдруг Бабочкин подскочил и как рявкнет на волосатого:

– Сам ты чучело! Давай вали, пока не схлопотал!

У того чуть глаза не выпали – так он на нас вытаращился. Залепетал:

– Гер, ты чего? Ты с ним, что ли? Да что за?..

А Бабочкин так зло:

– Ты давай, Курочкин, не напрягайся. Иди вон пивка хлебни, расслабь мозг.

Точно! Курочкин. Федя! А в тот момент я забыл, конечно…

Я тогда вообще просто собрался и пошёл дальше, оставив Курочкина с Бабочкиным в их тёплой компании. Вообще ни слова им не сказал. Но Бабочкин тут же побежал за мной следом. И… вроде как виновато:

– Всё нормально?

А я развернулся и так сухо:

– Мне твоя благотворительность не нужна. Я бы и сам разобрался.

А он мне:

– Да ладно тебе, Звездочёт. Чего ты там напридумывал?

А то он не знает!

Я, конечно, молчал. Ждал извинений. Но Бабочкин – такой Бабочкин. Заявил вдруг:

– Да не нужна мне твоя Кристинка! У меня же Малинка есть.

Я прикинулся шлангом: «А? Что? Какая Малинка?»

А сам, конечно, сразу смягчился. Подумал, раз есть какая-то Малинка, значит, не в Кристинке дело.

А Бабочкин с таким видом:

– Малинка – это девушка моя!

Странно, как он ещё не лопнул от гордости.

А я сказал:

– Поздравляю!

Но, кстати, без иронии. По-хорошему так. Мол, есть – и хорошо. Что в этом удивительного? Удивительно как раз то, что