– Это правда, – подхватила Молли. – Нам об этом сказали в Двигательном центре. Мы подружились с вашими нейронами.

– Вот как? Не забудьте передать им мой самый теплый привет, – сказал оратор.

– Мы бы рады, – ответил Макс, – но, наверное, мы их больше не увидим.

– Так я и думал! Я обречен вечно торчать в глухом углу, вдали от мест, где кипит жизнь, не водить знакомства с теми, кто принадлежит к кругу избранных…

– Знаете что, – поспешила у тешить его Молли, – мы тут уже много путешествовали… И, честное слово, остальным тоже приходится несладко, так что не стоит никому завидовать. Думайте о том, как это чудесно – поднимать палец и даже играть на музыкальном инструменте, и вам сразу станет веселее.

– Но я-то эту музыку никогда не услышу!

– Да не обращайте на него внимания, – сказала клетка позади оратора. – Он воображает, будто он один такой талантливый, а мы все серость. Интересно, кто бы слушал его с утра до ночи, если бы мы не были заключены в тесном пространстве, бок о бок друг с другом?

– Вы действительно располагаетесь очень тесно, – заметил Макс.

– Верно, но иначе как бы мы справлялись с работой? В тесноте мы все дружно дергаем в одну сторону. Мы сосредоточены на сухожилии. Оно тянется через запястье и пясть, соединяясь с фалангой нашего пальца. Если вы поглядите внимательнее, то увидите много сухожилий, ведущих каждый к своей кости. Вот эти белые плоские канаты.

Молли кивнула.

– Но почему вы живете так далеко от пальцев? Ведь удобнее находиться поближе к месту работы.

– Если бы мы все скопились там, пальцы стали бы такими толстыми и неуклюжими, что вообще не могли бы двигаться, – объяснил оратор.

Макс принялся сгибать и разгибать пальцы, следя за мышцами предплечья и движениями сухожилий на обратной стороне ладони.

– Да, действительно, живи вы все тут, пальцы совсем спрятались бы в мышцах!

– Но если вы только поднимаете палец, то как же он опускается? – спросила Молли, сгибая и разгибая указательный палец.

Несколько клеток охнули.

– Я что-то не так сказала?

Клетки продолжали возбужденно перешептываться. Наконец оратор объяснил:

– Нам было показалось, что ты назвала эту штуку пальцем!

– Но это же и есть палец. Вот взгляните, сколько их у меня! – Она растопырила пальцы прямо над ними, и шепот прокатился по всей мышце.

– Откуда они у тебя? – спросил оратор.

– Ах да, мы же не сказали вам, кто мы такие. Мы человеки, как ваше Тело! – Послышались охи и стоны. – Мы заблудились и стараемся найти путь наружу. Не знаете, где тут выход?

– Могу только сказать, где вы сейчас: на внешней стороне правого предплечья, неподалеку от запястья. – Он уставился на Молли, которая принялась рассматривать свою руку над запястьем. – А вот на первый ваш вопрос о том, как опускается палец, я отвечу: на той стороне предплечья живут другие мышцы. Они-то и двигают палец в обратном направлении. Мы сотрудничаем.

– Вы что-то вроде кукольников, да? Тянете за сухожилия – и пальцы двигаются, как вы хотите.

– Гм… кукольники. Тоже очень удачное сравнение. Я и его запомню. Тому, кто выступает публично, необходимо все время пополнять свой словарь.

– Вот те на! – съехидничала клетка сзади. – До сих пор ты прекрасно обходился одними «я» да «я». Или «мне».

– Невежды, вот вы все кто! – проворчал оратор, а потом сказал, подчеркнуто обращаясь только к близнецам: – Выступать перед толпой – трудное и неблагодарное занятие. Но могу ли я спросить, как вы заблудились?

Макс и Молли наперебой начали рассказывать о том, что с ними произошло. Мышечные клетки слушали в полном молчании, а когда близнецы закончили, одна сказала:

– Вольняшку мы хорошо знаем! Ваше счастье, что вы от него избавились: он еще никому ни разу не помог. По его мнению, лишь его драгоценная жидкость что-то значит, хотя всю работу выполняем мы, клетки. А жидкость делает только то, что мы ей велим. Хвастун он и зазнайка!

– Да, конечно, – ответила Молли. – Но все-таки он мне нравится. По-моему, он задирается, потому что не чувствует себя нужным и важным.

– Вы слишком снисходительны. А нам все время приходится сносить его шуточки, иногда просто никакого терпения не хватает.

– И все-таки жалко, что его здесь нет, – сказала Молли и опустилась на нерв. – Я отсюда не уйду, чтобы он нас мог отыскать, когда перестанет злиться.

Макс направился к ней.

– Не знаю, сумеет ли он нас отыскать, даже если захочет. Он же не знает, что нас смолнировало сюда, а те нейроны скорее подвергнутся короткому замыканию, чем что-то ему скажут. Да и вряд ли он так скоро отойдет.

– Нам очень жаль, что мы не можем вам помочь, – повторяли мышечные клетки.

– Мы же хотели сами за себя решать, – сказала Молли. – Вот и сидим здесь. У тебя есть какие-нибудь предложения?

Макс подозрительно покосился на нерв:

– А ты уверена, что на нем безопасно сидеть?

– Конечно. Это же тот самый: аксоны тянутся от Двигательного центра. В худшем случае он нас сбросит еще разок, и мы полетим кувырком.

– Что-то мне не хочется кувырком! – уныло сказал Макс, но все же сел рядом с ней. – Вверх по этой руке прогулка будет длинной – миль двадцать, не меньше.

– Чудесно! А то мне что-то взгрустнулось.

– Лучше вспомни: повезет, повезет, пове…

– Тс-с-с! Не оглядывайся, но нас уже повезли.

Из мышцы выпрыгнула бесшумная искра и увлекла их с собой вверх по руке.

– Как же это? – спросил Макс – Я ведь видел, что нерв уходит в глубину мышцы.

– Но, может, это нерв с двусторонним движением? Может, некоторые чувствительные нейроны берут сведения у мышц? – предположила Молли. – Мышцы ведь способны чувствовать. Мои иногда так болят!

– Ну что ж, – усмехнулся Макс. – Во всяком случае, кто-то решил прокатить нас бесплатно.

Они неслись вверх по руке, обогнули выступ, нырнули в темный проход и налетели на дерево. Оно поднималось над их головами на такую высоту, что его верхушки не было видно, и уходило вниз так глубоко, что страшно было взглянуть. Их доставили на одну из его верхних веток.

– Эй! Нельзя ли поосторожнее? – Ствол дерева повернул к ним лицо с тусклыми мигающими глазками.

– Простите, что мы на вас налетели, – пробормотал Макс. – Мы не нарочно.