Кажется, даже пуритане одеваются повеселее.

– Вы находитесь в доме Шамиля, сына Саида Галаева, – гордо задирает ханжа подбородок, – у Вашего народа, может, и принята распущенность, – беглый взгляд на живот, – а у нас же в чести – скромность и невинность девушки. Впрочем, кому я говорю…

Женщина поспешно удаляется из комнаты, оставив меня стоять с открытым ртом. Я глотаю воздух, не ожидая, что она накинется на меня с такими претензиями, даже сказать в ответ ничего не смогла. Наклоняю голову и прислоняюсь к стене, еле сдерживаю слезы. Внутри засел ком обиды, мешающий дышать, приходится пару раз прокашляться.

– Ненавижу, – шепчу в пустоту с решимостью, стискивая кулаки у груди, – ненавижу!

Глава 12

Клиника, в которую меня везут, явно элитная, для сильных мира сего. Совершенно другой уровень обслуживания. Все чуть ли не в рот Шамилю заглядывают и в ноги почти что кланяются. Либо у них ко всем такой подход, либо, что более вероятно, Галаев для них – человек опасный и требующий должного внимания. Все анализы я уже сдала, так что по прихоти отца моего ребенка теперь нам должны определить пол.

– Проходите сюда! – звонким и радостным голосом говорит медсестра в чисто белом отглаженном халате, без единого пятнышка и складки.

В глаза мужчине не смотрит, взгляд только четко в район подбородка. Что удивительно, не флиртует и не пытается привлечь его внимание. Я думала, что он – лакомый кусочек для многих, но стоящей у двери кабинета девушке, видимо, как и мне, нет никакого дела до этого. Утешает, но слабо, ведь она, в отличие от меня, пока что успешно не привлекает к себе опасное внимание. Первыми внутрь заходят двое бравых парней. Охрана.

– Чисто, – рапортуют своему начальнику после тщательного осмотра помещения.

Мы заходим, я ложусь на кушетку, Шамиль стоит рядом, и без того нервируя меня своим близким присутствием. Тяжелая аура человека, любящего и привыкшего властвовать, заставляет людей прогибаться, и меня корежит рядом с ним.

– Ну, мамочка, – улыбается заходящий врач, – что там у нас?

Не успеваю я и рта открыть, как мой спутник первым берет слово. Мне остается лишь удивленно пялиться на него. Не ожидала, что он настолько хорошо осведомлен и о беременности, и о моем состоянии. Это тревожит, плохой знак, который означает, что в отношении ребенка он настроен серьезно, и для него это не прихоть и не блажь. Такой не отпустит и будет брать след всегда, даже когда я сбегу. По итогу, со мной никто беседу не ведет. Все происходит так, что разговаривают двое. И когда моего живота касается прохладный гель, мужчина в нетерпении постукивает ногой по полу.

– Что там, доктор? – не выдерживает молчания Шамиль.

– Все хорошо, – спокойно отвечает Геннадий, читаю я на бейдже его имя.

Лет сорока, с еле пробивающейся сединой и чисто выбритым подбородком, он вызывает у меня двоякое чувство. И вроде доброжелательный, но в глубине глаз вижу, что он из тех мужчин, что сами себе на уме, и чего ждать от такого, сложно предугадать. В моей ситуации это не то, что может меня обнадежить. Помощи просить глупо, ради выгоды он сдаст меня своему клиенту по первому звонку.

– Пол узнать уже можно? – голос Галаева источает трепет, словно для него происходит нечто удивительное и волшебное.

– Мальчик, – после недолгой паузы говорит и поворачивается к нам сотрудник клиники, – поздравляю! Плод полностью здоров и вот-вот появится на свет.

В порыве чувств Шамиль прикасается и сжимает мою руку слишком сильно.

– Ай, – пытаюсь выдернуть свою ладонь, прострелившую тупой болью.

– Прости, – мимолетно извиняется и отпускает, с азартом во взгляде наблюдая за монитором.

Я сглатываю, но молчу, хотя в глубине души радуюсь, что с малышом все в порядке. Немного обидно, что все играет в угоду моему похитителю, но в свете радостной новости это событие меркнет, рассеивая тучи в моем сознании.

– В общем, мы на Вас рассчитываем, – добавляет в конце Шамиль, пожимая руку врачу.

Фото нашего ребенка все это время у него в руках, я смотрю на него с тоской и надеждой, ведь в руках его так и не подержала. Первый снимок, который, как и я, принадлежит сейчас Галаеву. Ничего, надеюсь, это ненадолго.

– Я думала, такие, как вы, предпочитают врачей женского пола при родах, – не могу не съязвить, когда мы садимся в машину.

Уязвленная гордость и беспомощность от того, что от меня ничего не зависит, заставляют меня желать ранить его самолюбие, и на секунду кажется, что мне это удается. Вот только следующие его слова, наоборот, бьют меня наотмашь. Будто хлесткая пощечина – неожиданная, звонкая и причиняющая боль.

– Да, ты права, при родах участвуют только женщины врачи, – отвечает после нескольких секунд тишины, – мы не позволяем видеть наших жен другим мужчинам. Это вопрос чести.

И его слова наглядно показывают, что я для него – никто, и ему плевать, будет ли видеть меня кто-то другой. Внутри пульсирует червоточина, нашептывая, что вскоре он женится, и его жена будет рожать для него наследника при всех почестях. Кладу ладонь на свой живот. А что с тобой будет, маленький?

Отворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел моих слез, непроизвольно орошающих щеки от обиды и чувства безысходности. И когда мы проезжаем мимо какого-то магазина, мне кажется, что в одном из силуэтов я вижу Гришу, натянувшему капюшон так, что лица не разобрать. И не знай я его долгое время, сама бы не узнала сейчас в этом прикиде.

– Ты подумала насчет… – говорит что-то мне Шамиль, но до меня плохо доходит смысл его слов.

Я с надеждой смотрю на удаляющего соседа, почти затерявшегося в толпе, как вдруг звучит окрик.

– Останови! – приказ хозяина водителю.

У меня перехватывает дыхание. Неужели он заметил его?

Автомобиль останавливается, и с той же скоростью замирает мое сердце. Я ожидаю, что Шамиль выйдет и пустится в погоню за Гришей, но этого не происходит. За тем, как гулко и бешено колотится пульс, я не сразу осознаю, что он обходит машину и открывает дверцу с моей стороны.

– Выходи, – довольно спокойный и мягкий голос.

Я даже рот открываю от удивления, настолько непривычно видеть его в таком амплуа. Он демонстративно приподнимает бровь, как бы намекая, что мне не стоит артачиться. Не остается ничего другого, как опереться о его протянутую руку и спуститься с внедорожника.

– Кондитерская? – с недоумением смотрю на вывеску магазинчика, к которому подводит меня мужчина.

– Сладости, – улыбается он,