Таким образом, этот автор сильно занижал число немецких танков и САУ, задействованных в операции «Барбаросса», не очень заботясь при этом о чистоте подсчетов, балансе представленных им числовых данных. И даже при их суммировании он умудрялся не включать в общие цифры некоторые группы танков и САУ, о которых сам же упоминал в своей работе. А следом за ним их число занижали и почти все остальные авторы.

Продолжая всячески прибедняться, Б. Мюллер-Гиллебранд проявил еще одно противоречие самому себе, говоря о производстве и использовании танков Т-II. Этот танк он посчитал устаревшим, поэтому, дескать, уже к началу войны против СССР его «почти полностью» изъяли из войск [90]. Но буквально через несколько страниц он сам привел данные о том, что производство этого танка в течение 1941 года значительно увеличилось: с 7 штук в 1-м квартале до 233 в 4-м квартале [91]. Так, значит, все-таки этот танк был не такой плохой и никакой необходимости изымать его из войск не было, кроме разве что неисправных для ремонта или для передачи в другие части либо союзникам Германии. Вопреки утверждению этого автора, не изымались в этот момент в массовом порядке и танки Pz.Kpfw.35(t), причем якобы все [92]. В походе против СССР они тоже использовались, хотя и оставалось их к тому времени в войсках на восточноевропейском ТВД немного, вероятно, менее двух сотен.

Кроме того, Б. Мюллер-Гиллебранд сделал в своей книге следующее характерное признание, забыв, что сам же отстаивал точку зрения, что в 1941 году танков у немцев было мало и были они хуже советских: «На танках типа IV удалось заменить 75-мм укороченную пушку длинноствольной такого же калибра. Этот улучшенный тип танка IV своевременно поступил на фронт к началу летнего наступления 1942 г., и благодаря этому была вновь восстановлена наступательная мощь немецких танковых соединений» [93]. Вот как! Восстановлена! Так, значит, всё же осознавал этот немецкий генерал, что «наступательная мощь немецких танковых соединений» имелась и в 1941 году, и, следовательно, она была одним из решающих факторов успехов немцев в летне-осенних кампаниях 1941 и 1942 гг.

Так сколько же в силах вторжения было танков и САУ на самом деле? Если исходить из указанных выше цифр производства немецких и чешских танков, а также данных об использовании трофейных французских и иных танков, то их с учетом танков союзников должно было быть, как выше подсчитано, более 7 тыс. Но, вероятно, далеко не все из них наступали, так сказать, первым эшелоном, поскольку сразу бросить в бой такую огромную лавину танков было бы нецелесообразно, да и затруднительно тоже. Вероятно, лишь шедшие в основных эшелонах танки и САУ вермахта и стало принято представлять как все немецко-фашистские боевые машины такого рода, задействованные в нападении на нашу страну, да и то, наверное, не полностью.

Но это общая, совокупная оценка количества тех танков и САУ, которые должны были быть в действующей армии Германии, исходя из объемов их производства и выбытия. А если пересчитать немецкие танки по соединениям и частям, которые участвовали во вторжении в СССР? Одним из авторов, кто попытался это сделать, был В. Гончаров. В своих подсчетах он основывался на всё той же работе Б. Мюллера-Гиллебранда, добавив к его данным то, что тот упустил. Обратившись к работам других немецких авторов, В. Гончаров cумел отыскать немало потерянных немецким генералом танков и САУ вермахта, участвовавших во вторжении в СССР.

Итак, вот их перечень:

1) 160 танков 35(t) – в 6-й танковой дивизии 4-й танковой группы Гепнера;

2) 120 трофейных французских танков R-39, H-39 и S-35 – в 40-м и 211-м танковых батальонах, дислоцированных в Северной Финляндии;

3) 167 огнеметных и 6 «обычных линейных» танков, в том числе 30 французских тяжелых B-1 bis – в 100, 101 и 102-м отдельных «пионерных» (саперных) батальонах;

4) 15 трофейных французских танков S-35 – в составе десантных бригад бронепоездов № 26–31.

5) 107 штурмовых орудий StuG.III – в 13 дивизионах и 5 отдельных батареях;

6) 36 самоходных 150-мм пехотных орудий на шасси танка Pz.I – в 6 танковых дивизиях;

7) 175 47-мм САУ Panzerjager I на шасси танка Pz I – в 5 противотанковых дивизионах и 2 ротах;

8) 91 47-мм противотанковое орудие на шасси трофейных французских танков – в 559, 561 и 611-м противотанковых дивизионах [94].

Всего, таким образом, вне подсчетов Б. Мюллера-Гиллебранда оказалось 468 танков (включая огнеметные, которые он обозначил, но в итоге не посчитал) и 409 САУ всех типов, а общее их количество – 877. Среди них 107 САУ были созданы на основе танков нового типа. Таким образом, если к данным Б. Мюллера-Гиллебранда (3582 танка и штурмовых орудия) прибавить то, что обнаружил В. Гончаров (877 бронеединиц), то получается, что в силах вторжения вермахта насчитывалось 4459 танков и САУ, из них до 2 тыс. нового (мощного) типа. Вдобавок к этому союзники Германии выставили против СССР, согласно данным В. Гончарова, 772 танка и танкеток [95]. В сумме же войска немецко-фашистского блока, сосредоточенные против Советского Союза, выходит, насчитывали 5231 танк, САУ и танкетку.

Конечно, В. Гончаров мог в чем-то и ошибиться. Нет уверенности и в надежности использованных им источников. Но еще больше сомнений в том, что он действительно сумел обнаружить все данные о всех неучтенных в, так сказать, канонических подсчетах танках и САУ вермахта. Чтобы это понять, достаточно обратиться к цифрам предвоенного производства танков и САУ в Германии. Кроме того, уже из самих подсчетов В. Гончарова видно, что вряд ли он сумел включить в них все немецкие танки, сосредоточенные тогда на восточноевропейском ТВД. В частности, речь идет о танках и других бронеединицах, созданных на базе танков, которые входили в артиллерийские полки, саперные батальоны и штабы (управления) танковых дивизий. Помимо этого, им, должно быть, учтены и не все танки и самоходки, которые входили в другие соединения вермахта.

Почти к тем же, что и В. Гончаров, итоговым результатам пришел в своих подсчетах еще один современный автор, А. Кравченко, который в своей работе опирался на исследование немецкого историка Т. Йенца. При этом расклад танков и САУ вермахта по их видам и принадлежности, по частям и соединениям у него получился несколько иным, нежели у В. Гончарова [96]. А из этого, кстати, тоже следует, что танков, САУ и танкеток у немцев и их восточноевропейских союзников на восточноевропейском ТВД было тогда, вероятно, даже больше, чем каждый из них насчитал.

Ну а подсчеты, выполненные Б. Мюллером-Гиллебрандом, надо признать совсем уж неполными. И это, разумеется, вряд ли является случайным. Во-первых, этот бывший генерал вермахта не мог быть не заинтересован в том, чтобы показать в лучшем свете именно вермахт, а не промышленность Германии и уж тем более не Красную армию. При этом, само собой, чем меньше сил и средств насчитывалось в его войсках, тем более достойно выглядели немецкие генералы и сам вермахт в целом (побеждали, мол, несмотря на большое преимущество противника в танках). Во-вторых, свои подсчеты он основывал на суммировании отдельных данных по соединениям вермахта, а не на обобщенных, сводных материалах учета танков всей Германии. То есть его подсчеты шли не от максимума, а от минимума. При таком методе, как ни старайся, подсчеты, как правило, будут неполными. А у этого автора, как уже сказано, и вовсе не было причин, чтобы стараться. В-третьих, цифры этого генерала резко расходятся с другими показателями и фактами: данными о производстве танков в Германии, о захваченных ее армией трофеях, об общем количестве войск Германии, направленных против СССР, о доле танковых соединений вермахта, направленных против СССР, наконец, о результатах боев лета 1941 года. В-четвертых, в своей работе он допускал противоречия, а в общую цифру количества танков и САУ не включил даже некоторые из тех, что упоминал в своем тексте. Наконец, не только В. Гончаров и А. Кравченко, но и некоторые другие авторы упоминали в своих работах о различных группах танков и САУ Германии, сосредоточенных в июне 1941 года на восточноевропейском ТВД, которые остались вне его подсчетов.