Там с Ветой вышли в коридор, по которому туда-сюда сновали люди. Внимание Тамерлана привлекла крадущаяся по стеночке роженица. Он осматривал её несколько часов назад – было ясно, что та, наконец, зарожала, хотя срок ставили ещё две недели назад. Ну, и чего она бродит, спрашивается, так далеко от палаты? Из-за стояки дежурной медсестры, ненавязчиво намекая на то, что не его одного заботит этот вопрос, выскочила его лучшая акушерка, Зина Петровна.

– Сергеенко, ты после клизмы в туалете была?!

– Нет, Зина Петровна. Я вот как раз бегу. Здрасьте, доктор.

Это было так смешно, что даже Вета усмехнулась в ладошку. А Там и вовсе захохотал, не сдерживаясь, во всю глотку. Одна только девица, которой, очевидно, из-за боли было совсем не до смеха, скупо улыбнулась и по стеночке «побежала» дальше.

– По какому поводу веселье? – возле Тамерлана остановился мужчина. Высокий и тощий, тоже в медицинской робе. Только если у Тамерлана она кофейная, то у его коллеги более традиционного цвета – тёмно-зелёного.

– Да так, Сергеенко сдаёт кросс по бегу. – Там кивнул в спину «убегающей» пациентки. – Кстати, Илья, ты мне нужен. Не занят?

– Это, конечно, как сказать.

– Пойдём. Тут на две минуты нужна твоя консультация.

Консультация анестезиолога перед операцией – стандартная процедура. Но Тамерлана беспокоила даже эта, казалось бы, малость. Он был до того дотошен, что Илья под конец не выдержал и закатил глаза от досады. Ладно. Может, Там, конечно, перегибал. Но какой нормальный мужчина, не перегибал бы, будь на его месте? Коган вздохнул, отгоняя от себя суеверный страх. Он делал эту операцию сотни раз. Не подкачает и теперь. На это и нужно было настраиваться. Стоило Тамерлану так для себя решить, как в палату Виолетты заглянула Зина Петровна.

– Иннокентий Сергеевич, там роженица Самойлова требует невозможного! Пойдите с ней разберитесь, Христом богом прошу.

– А что требует-то?

– Эвтаназии! Представляете?

– Интересный способ решения проблемы, – пробормотал Коган, вставая. Развернулся и замер, услышав Веткин серебристый смех. Он уже всю голову себе сломал, размышляя над тем, как её чуть приободрить, а тут вон как – всё само собой вышло. Машинально, не отдавая себе отчёт в том, что делает, Тамерлан наклонился и погладил Вету по щеке. За его спиной в изумлении округлила глаза Зина Петровна, а Илья Сергеич, понимающе стукнул по лбу. Но Там этого не заметил, утопая в синих глазищах Сандаловой. Однозначно, где-то на их дне была его погибель. – Я чуть позже зайду, ага?

Ветка не ответила. Лишь кивнула, закусив губу. Было в этом что-то ужасно трогательное, пробирающее до костей. Он то и дело возвращался к этому в своих мыслях.

– Ну, что мы тут лежим такие тихие? Рожать будем или нет?

– Вы меня смотреть не хотите! Что мне зря рожать? – дует губы молоденькая совсем пампушка. Всем им почему-то кажется, что врач должен сидеть при них всё время родов. И не объяснить ведь, что у него таких за сегодня – вагон. Ещё и карты писать.

– И то так. Ну, ты уж давай, постарайся, раз я пришёл.

Зарожала, хотя и ленилась. А потом не слушалась команд и из-за этого порвалась. Пришлось шить. За этим занятием его и застала новая смена.

– Сергеич, ты где?

– Ой, как не хочется отвечать в рифму, Тоша. Ой, как не хочется… – пробормотал Там. Новоявленная мамочка хрюкнула от смеха. Привстала на локтях.

– Доктор, а с плацентой вы что будете делать?

– Макароны по-флотски, что ж ещё… Всё, Зина Петровна, я закончил, – крикнул Тамерлан, снимая перчатки.

– Макароны?

Эх! Видно туго до девушки доходило. А уж шутка юмора вообще не угадывалась.

– Да шучу я, мамочка. Шучу. Всё. Отдыхайте.

Боже! Как он задолбался. Сил с трудом хватило на душ. Переоделся. От голода сосал желудок. А ему ведь еще нужно было зайти к Сандаловой. Тамерлан с остервенением растёр лицо. Встал. На автомате поднялся на этаж. На подходе к палате учуял аромат самой настоящей еды. Жирной. Вкусной. М-м-м. Там сглотнул собравшуюся во рту слюну и толкнул дверь. А пахло ведь отсюда, из Веткиной палаты!

– Кто принёс контрабанду? – поинтересовался он, наглым образом уводя у неё из-под носа сразу три кусочка картошки. – М-м-м. Божественно!

– Эй! – Сандалова легонько хлопнула его по ладони, но когда Там потянулся ещё и за крылышком, особенно возражать не стала.

– Так кто? М-м-м.

– Кто-кто, курьер. Я встретила его на лестнице. Не помирать же с голоду. Прости, Там, но кормят здесь у вас не очень.

– Я и не рассчитывал, что ты будешь есть здешнюю баланду. Постой! А мать что? – Там уткнулся в ведро с крыльями, прикидывая, не будет ли слишком большой наглостью, если он съест ещё немножко? Два. Нет, три. Господи, как жрать-то хотелось!

– А что – мать?

– Почему она не привезла тебе ужин?

– Хм… – Сандалова вытерла руки бумажной салфеткой и довольно метко попала той в корзину для мусора. – Мама не знает, что я в больнице.

– То есть как это? – опешил Там. – Разве она не для этого приехала?

– Нет. Не для этого. Извини, ты уселся на мое одеяло. Дай, вытащу…

– Постой. А кто же будет тебе помогать?

– Всю жизнь до этого я неплохо справлялась сама.

– Ты знаешь, о чем я!

– Слушай, ну что ты ко мне пристал? Некому мне помогать. Не-ко-му. Что ж мне теперь, операций не делать? Ты ж сам говорил – она лёгкая. Да и с чем мне помогать? До туалета я дойду и без помощи, еду закажу. Всё.

– Ну, да! А обрабатывать места прокола? А…

– Там! Я врач. Встану перед зеркалом и всё обработаю. Всё. Не кипишуй.

– Не кипишевать? – сощурился Коган.

– Вот именно.

– А что делать?

– Отдыхай. Ты выглядишь истощённым.

Соус с пальцев обычной бумажной салфеткой не ототрёшь. Поэтому когда она коснулась заросшей щеки Тамерлана и погладила, её пальцы пахли фастфудом. И то ли он был такой голодный, то ли голодный, но не до еды… В общем, так у него привстал, что упёрся ей в ногу. Вета опустила взгляд и сглотнула. Но не отшатнулась, как могло быть.

– День был тяжёлым. – Там осип.

– Поезжай домой. Выспись. Не то отрежешь мне что-нибудь не то. Вот будет потеха.

– Вет…

– Остальное мы потом обговорим, ладно? Сейчас у меня все мысли о предстоящем.

– Добро. – Тамерлан тоже вытер руки и встал. – Ну, тогда до завтра?

– Ага.

– Заканчивай есть. За двенадцать часов. Помнишь?

– Как скажешь, папочка, – улыбнулась эта лиса, протягивая ему пустую картонную упаковку и бумажный пакет от снеди. Там вздохнул и послушно забрал. Вета улыбнулась шире.