— Миронова принесла? — сообразил наконец Тимофей Сидорович.

— Она, — кивком головы подтвердила Варвара Степановна. — И знаешь, мне кажется, что мальчик похож на нашего Витеньку.

Тимофей Сидорович мягко отодвинул жену в сторону и поспешно прошел в комнату. Он долго и внимательно присматривался к малышу, прежде чем объявить:

— Причем сходство поразительное. Да и в роду Мироновых темных никого нет. Я прекрасно помню отца Лены, а родня Вероники Федотовны нам известна до пятого колена. А этот черненький — наша порода.

— Обманул нас сыночек, — признала внука и женщина.

— Ну, я ему устрою. Сорванец! — вспылил мужчина. — Пойду поищу и пригоню домой.

— Да где ж ты его искать собрался?

— Найду! — коротко, но уверенно произнес Тимофей Сидорович. И пригрозил: — Выпорю, как первоклассника.

— Что толку по селу мыкаться? В восемь вечера в клубе танцы, вот там ты его наверняка застанешь, — подсказала жена.

— Точно, — почесав затылок, согласился муж. — А пока не мешает перекусить после трудового, праведного дня.

И он вышел из комнаты.

…Миронова Леночка вернулась домой и почувствовала колоссальное облегчение.

— Пойду сегодня же на танцы, — решила она для себя и посмотрелась в зеркало. Располневшая фигура не радовала, но заискрившиеся изумрудные глаза и лукавая улыбка вселяли оптимизм. Она подкрасила тушью ресницы, наложила на веки зеленую тень, обвела губы яркой помадой, больше часа потратила на завивку волос и результатом своей работы осталась вполне удовлетворена. Затем попробовала руками стянуть себя в талии и недовольно поморщилась. Когда-то она была слишком худой, но теперь не в меру располнела.

— У меня же остался корсет, — вспомнила она. Лена приобрела его, когда узнала о беременности, но так ни разу им не воспользовалась. Она порылась в шкафу на полке среди своих вещей и нашла его.

Корсет сделал свое дело: талия стала тонкой, почти как прежде. Лена даже умудрилась влезть в красно-зеленое платье, сшитое еще к выпускному балу. Оно плотно облегало фигуру. Прямые плечи и высокая грудь, ровные, полные ножки, манящие изгибы тела при теперь уже тонкой талии. Очередное инспекторское изучение отражения в зеркале вызвало бурные и положительные эмоции: девушка запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

…Леночка вошла в танцевальный зал клуба и сразу почувствовала на себе восторженные взгляды мужской половины собравшихся. Некоторые не удерживались от комплиментов. И молодая женщина ощущала себя счастливой, купаясь в лучах местной славы. От приглашающих кавалеров не было отбоя, но она никому не отказывала: кружилась и кружилась в нескончаемом вихре танца. Тело изголодалось по энергичным движениям, а душа — по обществу. Создавалось впечатление, что ее жизнерадостное настроение передавалось партнерам.

Но вот в сопровождении многочисленных друзей появился и сам Колесников — высокий, широкоплечий, самоуверенный, с красивым, мужественным лицом, одетый по-городскому: потертые голубые джинсы и такого же цвета спортивная импортная майка. Он изучающим взглядом обвел девушек, столпившихся по правую от него руку, и задержался на изящной фигурке. Лица девушки он не видел, так как та стояла к нему спиной.

— Кто такая? — спросил он у друга, находившегося к нему ближе остальных.

— Где?

— Да вон, — кивнул Виктор.

— Не местная, наверное, городская, — неопределенно пожав плечами, ответил тот.

Грянула музыка, и Колесников, опережая претендентов, направился к незнакомке.

— Разрешите вас пригласить? — осторожно тронул он за плечо Миронову.

Та медленно обернулась, и их взгляды пересеклись. В огромных, шаловливых глазах девушки бегали смешинки. А в глазах парня было одновременно и неподдельное изумление, и восторг.

— Разрешаю, — снисходительно прошептали губы Мироновой, обнажая ряды белоснежных зубов. При этом она кокетливо подмигнула растерявшемуся кавалеру.

Одной рукой он взял девушку за руку, а второй за талию, и они присоединились к танцующим.

«Она преображается, словно Золушка», — подумал Виктор. Вслух же сказал:

— Ты великолепно выглядишь, я просто очарован.

— Ты в своем репертуаре, — засмеялась партнерша, но тут заметила входящего в зал Тимофея Сидоровича. Она ловко спрятала лицо за плечом парня и покосилась на его отца, понимая, что скандал неизбежен.

Старший Колесников выхватил взглядом из рядов танцующих сына и решительно двинулся к нему. Тот, вновь увлеченный матерью своего ребенка, не заметил опасности, пока отец не схватил его за ухо.

— Развлекаешься? — прогремел устрашающий бас.

Лена же незаметно отскочила в сторонку и наблюдала за продолжением истории.

— Одурел, батя? — Но попыток высвободиться Виктор не предпринял.

— Одуреешь с тобой. — Отец крутанул ухо сына и потащил его к выходу под дружный хохот и аплодисменты молодежи.

— Отпусти, сам пойду, — чуть ли не взмолился парень. — Опозорил перед друзьями.

— Стыдно стало? — сжалился отец и отпустил ухо сына, которое покраснело и вздулось на глазах.

— Больно же, — сказал Виктор.

— А нам с матерью не больно?

— Ты объясни, наконец, толком: за что ты со мной так? — спросил сын уже на улице.

— Мы с матерью стараемся, жилы рвем, чтобы оплатить его учебу в городе, а он развлекается и в ус не дует, — ворчал Тимофей Сидорович.

— Так что тут особенного? Я молод, холост, у меня летние каникулы. Почему не могу расслабиться и отдохнуть по своему усмотрению?

— Холост, видишь ли, он, — передразнил отец. — Ребенка завел, а жениться раздумал.

«Опять Ленка нажаловаться успела?» — разозлился Виктор.

— Напрасно ты за нее заступаешься. Не похожа она на несчастную. С сыном мать сидит, а она на танцах не меньше меня развлекается, — изобличил он Миронову.

— Вероника Федотовна уехала на похороны, — сказал Колесников.

— Как уехала? — Парень даже приостановился. — А с кем же тогда младенец?

— Лена принесла его законному папочке, — произнес Тимофей Сидорович с некоторой иронией в голосе и с интересом взглянул на непутевого сына, который пытался связать сказанное отцом и увиденное на танцах воедино.

— На меня намекаешь?

— Намекаю, — кивнул Тимофей Сидорович. — Только такого отца ни одной собакой не сыщешь, вот и пришлось твоей матери с работы отпрашиваться. Но с завтрашнего дня, — повысил он голос, — ее обязанности перейдут к тебе.

— Подожди, подожди, — придержал парень отца за руку. — И вы ей поверили?

— Почему бы не поверить, если у малыша на лице правда написана?