— Как это, нет фанеры?! — возмутиласьпримадонна. — А чего они тогда с нами увязались?! Мы что, за всехотдуваться должны?

— Ну, это не ко мне, — развел руками лысыйоператор. — Мое дело маленькое — аппарат настроить, — и он свидом глубокой занятости склонился над звуковым пультом.

— Эй вы, продюсеры хреновы! — набросилась прима наПерескокова и Шпулькина. — Вы-то куда смотрели?

— Лично я занимаюсь проектом «Тот-Того», — заявилПерескоков, — а гастрольный директор этого тура — коллегаШпулькин. — Он схватил нас со Стасом за руки и потянул за кулисы. —Пора гримироваться и получать инструктаж!

Шпулькин покраснел и захныкал:

— Я тоже, я тоже хочу заниматься проектом! Но меня кнему не подпускают! Меня буквально третируют! Превращают в мальчика напобегушках!

— Ладно, успокойся, — пожалела егопримадонна. — Ты ни в чем не виноват. Уж о своей фонограмме каждый долженбыл позаботиться сам. Ничего! Пробьемся и без этих бездарей!

За кулисами Перескоков завел нас в какую-то комнатку, вынулиз чемодана два костюма — один серебристый, другой — золотистый, исказал:

— Одевайтесь и помните: сегодня — ваше боевоекрещение.

— Что будем петь? — натягивая золотые штанишки,спросил Стас с дрожью в голосе, и я прекрасно его понимал. Хотя нам и нужнобыло только кривляться и открывать рот, волновался я ужасно. — ПесенкуЛеокадии?

— Нет, это здесь ни к чему, — махнул рукойПерескоков. — Здесь нет ни радио, ни телевидения, и она все равно неузнает, что вы ее обворовываете. Сегодня у вас дебют, так что ограничимся нашимударным номером — гимном «Ночной позор».

— Давайте! — выдохнул Стас почти благодарно.

Послышалось многоголосое гудение, шарканье шагов,постукивание откидных сидений… Стало ясно, что зал заполняется зрителями.

— Теперь наденьте вот это, — продолжал Перескоков,выдавая нам странные приспособления — что-то среднее между плавками исобачей шлейкой, тех же серебристого и золотистого цветов.

— Что это?! — поразился я.

— Это изобретение коллеги Шпулькина. Креатив беспрецедентный.Дистанционные мочеиспускатели. Вот эту трубку-бурдючок пропускаем между ног, авот этот пояс застегиваем тут… Видите, вообще незаметно! А вы думали, Лелик сГрелкиным в самолете все взаправду делали? Как бы не так! Человеческий организм —штука капризная, а нам в работе сбои не нужны.

— Что там, в этой трубке? — спросил я, смирившисьи приготовившись к самому худшему.

— Можешь успокоиться, — усмехнулсяПерескоков. — Ананасовый сок. Нам ведь нужно, чтобы был вид, а не запах.Значит, так. Запомните: на микрофоне есть кнопка. Нажмете на нее, он включится,и можете говорить с залом — здороваться, выкрикивать что-нибудь. Но кактолько начнется песня, сразу жмите снова — отключайтесь. Ясно?!

— А с этим хозяйством как обращаться? — постучалсебя Стас по креативному приспособлению.

— Не парься, это не ваша забота. Дистанционные пультыбудут у нас за кулисами.

В зале послышались овации, а затем мощный зрительский хорначал скандировать:

— Са-мо-гу-до-ва! Ком-би-не-зо-нов! Са-мо-гу-до-ва!Ком-би-не-зо-нов!

— Пойдем посмотрим? — предложил Перескоков.

Мы выбежали из комнатки. Там, за кулисами, уже толпились всенаши, подглядывая за тем, что происходит на сцене. Мы со Стасом втиснулисьрядом и тоже уставились — каждый в свою щелку.

В зале был аншлаг. Тут сидели и дети, и старики, но большевсего было здоровенных мужиков и баб среднего возраста. Мужики хлопали и орали,а бабы деловито раскладывали на коленках принесенную с собой в сумкахснедь — вареные картофелины и луковицы — и разливали по стаканаммутную жидкость.

— Неужели самогон?! — не поверил я своим глазам.

— Да не-ет, — успокоил меня Стас. — Вода,подкрашенная молоком. Привычка у них. Ну, не могут они без этого. Как Веня безсахарной пудры.

— Но как морщатся-то натурально! — заметил я,когда один из мужиков на первом ряду, хыкнув, опрокинул стакан, охнул,побагровел и занюхал рукавом. Вот это рефлексы!

Тут на сцену вышел Комбинезонов, и зал взорвался бурейаплодисментов.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогие нашисельчане! — начал он, и я заметил, как перед этим он тронул заветнуюкнопочку микрофона.

— У-у-у! А-а-а! О-о-о!!! — прокричали зрители вответ что-то неразборчивое, но восторженное.

— Знали бы вы, как давно уже мечтал я вот так,по-простому, выйти перед нашими тружениками села и спеть им, то есть вам, своисамые любимые песни, — как по писаному врал ветеран сцены. Тем временем заего спиной появились музыканты-аккомпаниаторы и стали делать вид, чтонастраивают свои бутафорские инструменты. — Но столичная суета, оназатягивает, затягивает… — продолжал маэстро. — Однако есть на землесправедливость, и есть некая высшая сила. И, как говорят в народе, не было бысчастья, да несчастье помогло! Наша вынужденная посадка на вашей гостеприимнойземле сделала мою мечту реальностью. И песней, которая сейчас зазвучит, я хочувыразить всю ту благодарность и любовь, которую я к вам испытываю…

Комбинезонов нажал на кнопочку, отключая микрофон. Зазвучалоинструментальное вступление. Музыканты принялись усердно изображать игру, апевец стал как-то затравленно озираться по сторонам. Мне показалось, он вдруграстерялся, и вскоре я понял, в чем дело. Когда началась песня, артист такчетко задвигал губами, что у меня никогда и сомнения не возникло бы в том, чтоон действительно поет… Вот он — профессионализм!

Но удивило то, что поет он женским голосом.

…Ах ты, родина моя

Под Полынь-звездою… —

хрипловатым сопрано примадонны «пел» перепуганныйКомбинезонов, —

Встречи с милым у ручья,

Песни козодоя!..

— Звуковики — дауны! — прошепталПерескоков. — Фанеры перепутали!

И тут настоящим профи вновь показал себя Шпулькин.

— Грелкин! — зашипел он. — Грелкин!Маскируйся под Комбинезонова! Выручай!

Тот показал пальцами нолик, мол, все будет о'кей, и кинулсяв гримерную. Буквально минуту спустя он выскочил из нее одетым в точности также, как мэтр, и даже лицо его за счет толстенных накрашенных бровей стало такимже мафиозным. А еще миг спустя он скорчил постную гримасу, и теперь я реальномог бы их перепутать.

Тем временем бедолага-ветеран с мрачным как туча лицомкружился по сцене в проигрыше, голосом примы завывая:

А-а-а-а, а-а-а-а…

Когда он в очередной раз проносился мимо нашего края,Перескоков и Шпулькин одновременно поймали его за полы пиджака и выдернули закулисы. Не успел он и рта открыть, как Грелкин сорвал с него парик, натянул егона себя, выхватил микрофон и, выскочив из-за кулис, продолжил танец.