не мог, поэтому я оделся и пошёл к Юре сказать, что меня сегодня не будет.

Глава 14: ЗУБР

3-е Управление Безопасности и Разведки (сокращенно все называли его просто ЗУБРом) располагалось в здании бывшего ГУ МВД. Само МВД теперь было как ГИБДД. А ГИБДД вообще расформировали. Согласно выданной мне повестке, я явился в ЗУБР в назначенное время. Внутрь здания вела деревянная дверь, никакой охраны не было, так что если кто-то захотел бы эту дверь поджечь, его бы никто не остановил.

Я представился молодому охраннику на КПП и предъявил ему бумажку. Мне чудилось, что сейчас меня отправят в какой-нибудь подвал, где есть камера пыток, на двери которой неподозрительно написано «Комната для хранения швабры». Но охранник просто внес мое имя в лист регистрации и отправил на третий этаж, в 319-й кабинет.

Вот что я заметил, пока поднимался по лестнице на второй этаж, а там прошел вдоль коридора, чтобы найти лестницу на третий этаж: если люди на первых двух этажах выглядели как милиционеры, то сотрудники третьего этажа в черных кожаных куртках были больше похожи на бойцов ОПГ. Или бойцов ЧОП. Короче, на бойцов какой-нибудь аббревиатуры.

Я прошел в назначенный мне кабинет. В приемной сидела маленькая девушка в форме, которая записала мое имя и сказала мне подождать несколько минут на мягком стуле у стены. Я так и сделал. Пока я там сидел, на меня смотрели портреты президентов и вождей, а также плотные стеллажи папок, на каждой из которых был написан год и месяц. Девушка иногда отвечала на звонки своим высоким голосом со странным акцентом, немного деревенским.

Затем из кабинета Матвея Александровича вышел полный лысый мужчина, вытирая пот со лба. Он прижал свой портфель поближе к груди, поблагодарил девушку, несколько неумело и неуместно пытаясь поцеловать ей руку, а затем удалился.

Секретарь заполнила какой-то бланк, а потом разрешила мне зайти. Эти несколько секунд прохода из одной комнаты в другую были крайне долгими и волнительными, ибо в таких местах ты всей кожей ощущаешь свою немощность и виновность, словно в церкви.

В кабинете Матвея Александровича также висели портреты и флаги. Скорее всего, они были здесь задолго до появления нового хозяина. В шкафах стояли книги по праву, а также одинаковые черные папки, как и у секретаря. На одно мгновение мне показалось, что на стене за спиной Матвея Александровича висит ковер, но оказалось, что это ещё один флаг. На руководителе ЗУБРа был коричневый пиджак, белая рубашка в мелкую полоску и серый галстук. Он заполнял от руки какой-то бланк, пока принтер печатал какие-то документы. Я присел в кресло.

– Здравствуйте, – начал я.

– Здравствуйте, – улыбнулся он. – Евгений Семенович Кудряшов. Собственной персоной. Или лучше Эдгар Олегович Помелов. Как правильно?

– Да неважно.

– Согласен. Имя важно только в ордере. Наслышан о вашей работе. Видел ваши сюжеты. Неплохо.

Он взял со стола пульт ДУ и включил телевизор. Там показывали репортаж о том, как Евгений Кудряшов инспектирует ямочный ремонт дорог.

– Что-то я этого не помню, – тихо сказал я.

Я, кажется, помню все сюжеты, которые мы снимали, но этого среди них точно не было. На экране я внимательно следил за ходом ремонтных работ, разговаривал с прорабом в присутствии директора департамента дорожного хозяйства, а также давал интервью о том, что в этом году мы в два раза перевыполнили ремонт дорог по сравнению с прошлым годом. Хотя если вдуматься, то это скорее печальная цифра, нежели та, которой можно гордиться. Затем я ругал кого-то в синем пиджаке со значком на лацкане. Такой сюжет. Мне даже захотелось посмотреть на тот участок дороги, который мы ремонтировали.

Матвей Александрович выключил телевизор и взял папку со стола.

– Знаете, зачем я вас позвал?

– Нет, не знаю.

– Как вы относитесь к Аркадию Максимовичу?

– Хорошо, я его очень уважаю.

– Что вы скажите о его личных качествах как руководителя?

Матвей Александрович смотрел на меня через свои массивные надбровные дуги и низкий лоб. Он все записывал черной шариковой ручкой. Находится под его взором было некомфортно, но я был рад, что расспрашивает он пока не про меня.

– Он молодец, я бы сказал. Очень душевный человек. К нему всегда можно обратиться за помощью и советом. Он очень креативный.

– Это я уже понял, – Матвей Александрович покачал головой. – А в последнее время он не вёл себя как-то странно? Необычно?

– Нет, я такого не замечал.

– Высказывался ли он о ком-то вышестоящем в пренебрежительной форме?

– Нет, никогда.

– Обо мне?

– Нет, что вы, – не считать же слово «мудак» пренебрежительным.

– Хорошо, хорошо, я понял.

Где-то минуту мы провели в атмосфере неловкого молчания, словно парочка на первом свидании, когда разговор не заладился. По крайней мере, мне было неловко. Затем он мечтательно встал у окна, уперев руки в бока.

– А знаете… пойдемте-ка со мной, я вам кое-что покажу.

Он встал за моей спиной, открыл дверь и пригласил меня пройти с ним. Мы вышли в коридор, а затем спустились по лестнице в подвал, где находились камеры предварительного задержания. На секунду, когда мы проходили мимо первого этажа, мне захотелось сбежать – выпрыгнуть в окно или просто прорваться через дверь, но я не стал.

Внизу дурно пахло, сыро и застарело. В одной из камер находился молодой человек, все тело которого покрывали синяки. За столом недалеко сидел молодой бритоголовый полицейский, уткнувшийся в компьютер.

– Как служба? – спросил Матвей Александрович у бритого.

– Все покойно, – ответил тот.

– Что он сделал? Убил кого-то? – спросил я у Матвея Александровича про парня в

камере.

– Нет. Это у нас режиссёр-любитель. Хе-хе. Снимал документальный фильм там, где не положено. А это уже десяток статей, от незаконного хранения оборудования для фото и видеосъёмки до злоупотребления свободой прессы.

– И что теперь с ним будет?

– Он здесь уже два месяца. У него на свободе брат, может, тоже режиссёр. Мы его ищем. А этого может здесь оставим, а может на передовую пошлем, в бой, отдавать невосполнимый долг Родине.

«Зубр» говорил об этом с усмешкой, периодически поворачиваясь к молодому охраннику за одобрением, но при этом он был абсолютно серьезен. Я ни на секунду не сомневался, что больше этого парня никто не увидит. Мне было его очень жалко, но быть на его месте мне не хотелось.

– Пойдем, покурим.

Мы вышли через заднюю дверь и встали под козырьком. Вокруг нас были только пустые пластиковые бутылки, какие-то коробки из-под шампанского, банка для окурков и собачья будка без собаки.

– Я вот