Магия Дорина запнулась.

Даже поток Аэлининой магии сузился до тоненького ручейка. До равномерно падающих капель.

– Остановитесь, – прошептал отец Дорина.

Шаги его были нетвердыми. Он безотрывно смотрел на полоску ослепительно-яркой магической силы, питавшей сотворение Замка.

– Это невозможно остановить.

– Знаю, – покачал головой отец Дорина. – Начатого не остановишь.

Его отец.

– Нет, – возразил Дорин. – Ты никак не мог здесь оказаться.

Прежний король взглянул на Дамарис, привешенный к поясу сына.

– Разве не ты позвал меня?

Дамарис. Аэлина оставила свой меч в шатре, а он вошел в круг Знаков Вэрда вместе с Дамарисом. И в этом странном мире меч никуда не делся. Служа неведомому богу, Дамарис явно подумал, что Дорину нужно столкнуться еще с одной правдой. Узнать ее перед тем, как оборвется его жизнь.

– Нет, – повторил Дорин.

Это все, что мог он сказать, глядя на человека, принесшего всем им столько горя.

Отец с мольбой простер к нему руки.

– Мальчик мой, – прошептал он.

Дорину было нечего сказать отцу. Его бесило, что этот человек оказался здесь, в точке конца и начала.

– Позволь это сделать мне, – сказал прежний король, взглянув на Аэлину. – Позволь закончить.

– Что? – огрызнулся Дорин.

– Ты не был избран, – уже без прежней холодности сказала Аэлина.

– Моя цена безымянна, – произнес отец Дорина.

Аэлина замерла.

– Моя цена безымянна, – повторил он.

Откуда-то прежний адарланский король знал предостережение древней ведьмы, эти проклятые слова, выгравированные на оборотной стороне Амулета Оринфа.

– Согласно отметине незаконнорожденных, которая есть у вас обоих, вы называетесь Безымянными. Но я и сам из таких.

Широко раскрытые глаза прежнего короля смотрели на сына и Аэлину.

– Как меня зовут?

– Нелепая шутка, – процедил сквозь зубы Дорин. – Тебя зовут…

Вместо имени он обнаружил… пустое место.

– Ты… – выдохнула Аэлина. – Тебя зовут… Как получилось, что мы не знаем твоего имени?

Гнев Дорина утих. Боль от истечения магической силы, душа, которую Замок вырывал из него, стали второстепенными, когда он услышал голос отца:

– Эраван отнял у меня имя. Стер из истории и из памяти. Он произнес древнее жуткое заклинание. Такие заклинания произносятся всего один раз. Цель была проста: сделать меня самым верным и преданным его слугой. И с тех пор я живу без имени.

– Моя цена безымянна, – прошептала Аэлина.

И тогда Дорин вгляделся в отцовское лицо.

– Мальчик мой, – повторил отец.

Он с любовью, гордостью и печалью смотрел на сына.

Одержимый валгским демоном, отец по-своему пытался их спасти, но не смог. Отец, лишившийся всего, но так до конца и не склонившийся перед Эраваном.

– Мне хочется тебя ненавидеть, – дрожащим голосом признался Дорин.

– Я это знаю.

– Ты уничтожил все.

Дорину было не сдержать хлынувших слез. Аэлина еще крепче сжала его руку.

– Я раскаиваюсь в этом, – прошептал отец. – Дорин, я глубоко раскаиваюсь во всем, что сделал.

Дорин не помнил, чтобы когда-нибудь отец с такой нежностью произносил его имя.

К чему эти запоздалые раскаяния? Забросить бы это чудовище в один из жутких миров. В глубине души Дорин хотел это сделать. Однако сознавал, ради кого он сокрушал Морат, ради кого уничтожал жуткое хранилище каменных ошейников и отвратительный саркофаг.

– Я раскаиваюсь в содеянном, – повторил отец.

Дорину не требовался Дамарис, чтобы почувствовать: это правда.

– Позвольте мне заплатить этот долг, – сказал отец Дорина, подходя ближе. – Я могу и хочу его заплатить. Ведь и в моих жилах течет кровь Мэлы.

– У тебя нет такой магии, как у нас, – с грустью сказала Аэлина.

– Такой, как у вас, нет. Но для этого дела хватит и моей.

Дорин оглянулся на темнеющий проход за спиной. Там была Эрилея. Родной мир.

– Не возражай, – сказал он уже не прежним ледяным тоном. – Пусть поможет. – В голосе его звучали только тяжесть и усталость. – Я собиралась все завершить одна, – призналась Аэлина.

– Теперь тебе не придется действовать в одиночку, – ответил прежний король.

На мгновение Дорин увидел в этом человеке короля и отца, каким он был бы в иных условиях. Правильнее сказать, каким и был его отец, невзирая на все тяготы жизни под властью демона.

– Я счастлив, что смог еще раз тебя увидеть. Последний раз.

У Дорина не было слов. Аэлина повернула к нему мокрое от слез лицо:

– Один из нас должен править.

Прежде чем Дорин сумел хоть что-то сообразить, Аэлина вырвала руку из его руки. И вытолкнула его обратно в их мир.

Дорин упал на снег. Его гневные протесты ни к чему не привели. Туманное пространство Врат Вэрда исчезло. Дорин лишь успел увидеть, как Аэлина взяла руку его отца.

Рован за все это время не шевельнулся. Он стоял, наблюдая за Аэлиной и Дорином. Те по-прежнему держались за руки, смотрели в пространство и вряд ли что-то видели, поскольку внутри Знаков Вэрда находились лишь их тела. Рядом с Рованом замер Шаол.

Звезды продолжали свой путь по холодному ночному небу.

И вдруг Дорин выгнул спину, втянул в себя воздух и повалился на колени. Аэлина осталась стоять. Она просто выпустила руку Дорина.

Рован замер. Замерла его душа.

– Нет! – захрипел Дорин.

Он поднялся на ноги и попытался вновь схватиться за руку Аэлины.

Однако рана на ее руке закрылась.

– Нет! Нет! – продолжал кричать Дорин.

Рован понял, чтó случилось. Понял последний обман своей истинной пары. Ее последнюю ложь.

– Что случилось? – спросил Шаол.

Дорина шатало. Шаол подбежал к нему, обнял за плечи. Дорин громко всхлипывал. Руки торопливо снимали с пояса ножны с Дамарисом. Вскоре меч с глухим стуком упал на снег.

Рован молча смотрел на Аэлину – его истинную пару, солгавшую ему и остальным.

– Нашей общей силы оказалось недостаточно. Замок уничтожил бы нас обоих, – всхлипывая, объяснял Дорин. – И вдруг Дамарис каким-то образом вызвал туда мо-его отца, и он… занял мое место. Он сам предложил, чтобы Аэлина…

Дорин шагнул вперед, потянулся к руке Аэлины, но вернуться в пространство Знаков Вэрда уже не мог. Невидимая преграда не пускала его. Стена, отгородившая Аэлину от их мира.