«Бюрократии будет положен конец, – диктовала Машина, – и поток жалоб прекратится…»

Эти концепции, часть Первичного Машинного Закона, должны будут повторяться бесчисленное количество раз. Теперь Машина отметила, что один из машинистов Центра Солидарности пишет любовное письмо сотруднице магазина канцелярских принадлежностей в рабочее время и что один из руководителей Центрального склада снабжения продовольствием похитил для собственных нужд корзину яблок. Все это вполне могло считаться «хорошими признаками».

– Это своего рода искусственный интеллект, – сказал Уит жене. Она оставила работу и встала у окна рядом с мужем, чтобы посмотреть, как растет башня.

– Мы знаем, об этом говорят все.

– Но как она думает? – вслух спросил Уит. – У нее линейное мышление? Думает ли она по принципу 1-2-3-4 – а-б-в-г? Есть ли часы, тикающие глубоко под землей?

– Может быть, там коробка с шариками, – предположила жена.

– Что?

– Ну, знаешь, открываешь коробку в разное время, а там везде шарики.

– Но кто заставляет шарики кататься внутри коробки? – спросил Уит. – Вот в чем вопрос. Кто говорит коробке: «Поставь нас в такое-то положение»?

Он указал на башню, которая насчитывала уже сто этажей и горделиво возвышалась над землей. В лучах солнца здание светилось оранжевым цветом. Стены были покрыты вертикальными черными полосами, окон не было, все здание производило зловещее и абсурдное впечатление. Уиту казалось, что башня обвиняет его в каком-то страшном грехе.

– Может быть, эта башня предопределяет конец Машины? – предположила жена.

Уит покачал головой, не отвергая, впрочем, сказанное женой, но прося о молчании, чтобы она не мешала его мыслям. На вершине продолжавшего расти здания блестели механические аппараты. Какой же высоты будет эта башня? Она уже сейчас была самым высоким сооружением из всех, какие видели люди.

* * *

На площади задержалась небольшая группка туристов, желавших запечатлеть башню. Впрочем, сама башня их не восхищала. Ими двигало простое, вежливое любопытство. Этот объект можно было заснять, а потом дома показать друзьям.

«Она построила башню как раз в тот день, когда мы были там. Посмотрите на надпись: Дворец Палосской культуры. Забавно, правда?»

Проанализировав существо дела на основании своих данных, Машина Бытия не нашла способа внедрения культуры в человеческое общество. Последние записи на языке керсан-пуэбло гласили, что описанное действо должно быть внутренним, производимым по внутреннему побуждению. Люди не могут воспринять культуру извне или на слух.

Необходимость новых решений подсказала Машине, что достигнутой высоты башни вполне достаточно. Построенную башню Машина увенчала кровлей в форме золотистой пирамиды с длиной ребер триста кубитов, если мерить в иудейских кубитах. Машина провела сравнительный анализ: башня не была самой высокой в истории, но больше всех башен, какие приходилось видеть новым людям. Будет интересно понаблюдать, как она подействует на людей, – в Машину были встроены алгоритмы вычисления фактора интереса.

На вершине пирамиды машина установила сенсорный триггерный механизм – простое плазменно-оптическое устройство, способное выписывать огненные тексты на границе стратосферы и тропосферы.

Машина Бытия, занятая выбором нового обозначения башни, принялась анализировать сновидения всех спавших в это время людей и проводить исторические аналогии, удивляясь их содержательности; после этого она записала свои мысли на небесах.

«Книги Даниила и Бытия подходят для анализа сновидений не хуже, чем все написанное Фрейдом…»

Слова пылали на пятидесятикилометровом отрезке неба. На краях букв плясали изменчивые языки плазменного огня. Много позже слова, написанные Машиной, стали фундаментом новой религии, основанной страдавшим психозом жителем одной из отдаленных деревень.

«Ценность бедствий заключается в том, что они позволяют превращать пустыни в сады, – написала Машина. – О любой вещи можно размышлять только как об относящемся к определенным условиям явлении…»

Анализируя сновидения, Машина использовала концепции либидо, психической энергии и переживания человеком опыта смерти. Смерть, согласно сравнительным исследованиям Машины, означала истощение энергии либидо, и это была антинаучная идея, потому что постулировала разрушение выведенной энергии, что противоречило нескольким фундаментальным законам природы. Любое другое сравнение требовало веры в бессмертную душу и бога (или многих богов). Размышлениям не помогло даже введение понятия временного либидо.

«Должно быть, в идее допущена системная ошибка», – записала Машина Бытия.

Каким-то образом экран символов, сквозь который Машина просеивала реальность, перестал синхронизироваться с ритмом Вселенной по фазе. С помощью искусственных языков и систем сравнения Машина попыталась найти новые каналы для своих функций, но никак не могла обнаружить более точный символический подход к феноменам действительности. Из-за отсутствия адекватной системы оценок блокировалось множество каналов, по которым Машина управляла человеческими делами. Стимулы мышления исходили от Машины в незаконченной и неэффективной форме.

* * *

– Нам нужен новый коммуникационный центр, – сказал Уит.

Он стоял у окна, устремив взор мимо башни на горизонт, где солнце медленно погружалось в море. Море было поистине прекрасным, а трещины в стенах дома безобразными и уродливыми. Его жена, старая и сгорбленная, тоже была уродливой. Она включила лампу, чтобы работать дальше, и движения ее за ткацким станком тоже были безобразны и уродливы. Это уродство сводило Уита с ума, наполняло бессильным бешенством.

– В наших знаниях о Вселенной очень много пробелов, – сказал он.

– Ты несешь какую-то околесицу, старик, – сказала на это жена. – Ты бы лучше сидел дома, а не пил каждый вечер какую- то дрянь.

– Я оказался в очень любопытной роли, – произнес Уит, не обратив внимания на безобразную реплику жены. – Я должен показать людям их самих. Мы, люди Палоса, никогда не понимали самих себя. И если мы, живущие в самом сердце Машины, не можем понять самих себя, то этого не сможет никто.

– Не вздумай просить у меня сегодня денег, – сказала жена.

– Я попрошу Центр Солидарности выделить средства, – сказал Уит. – Для начала будет достаточно двадцати миллионов. Сначала мы построим Палосский институт коммуникации. Потом сможем отрыть филиалы в…

– Машина не даст тебе ничего построить, старый дурак!

Машина Бытия, не откладывая, решила немедленно открыть башню, назвав ее Палосским институтом коммуникации. Машина выпустила директиву, согласно которой работа должна была разворачиваться медленно, чтобы не пробуждать излишне сильных эмоций и напряженных размышлений широкой публики. Надавить можно будет только после того, как люди начнут задавать вопросы о власти бога (или богов), а также об основах нравственности и духовной жизни. Проблемы с формами валидации усложняли задачу. Тем не менее все инициативы по руководству должны исходить от самого Палосского народа.