были пьяны, в кармане Бо-Бо заверещал мобильный телефон. Бо-Бо подошел к Космисту:

– Меня вызывают на работу по срочному делу. Такая вот служба – не удастся соблюсти субботнюю праздность. Поручаю тебе Ирму – будь джентльменом. Она изрядно пьяна.

И он вышел. Если кто и был изрядно пьян, так это сам Бо-Бо. Ирма же выглядела не столько пьяной, сколько несколько усталой и мрачной, видимо, резкие перепады настроения – удел многих женщин – были и ей присущи. Аристократическая красота ее удлиненного и роскошного лица омрачилась тягостной злобой, неуместной на счастливом празднике.

– Говорят, вас попросили позаботиться обо мне, – сказала она Космисту с неожиданной неприязнью. – Вообще-то я сама могу о себе позаботиться. Сейчас вызову такси и уеду домой. Мой муж так занят, что постоянно покидает меня, причем всегда неожиданно. Видите ли, он охотится на инопланетян. Всё это фантазии. Вы сами его знаете не хуже меня, вы же его детский друг. Вам, ученому, ясно, что Бо-Бо бегает за фантомами. Зачем нужна эта слабость мысли? Нет никаких инопланетян, если только не считать, что все мы – инопланетяне.

Они вышли на улицу, такси уже ожидало у подъезда. Вдруг она отпустила автомобиль.

– Я передумала, – сказала Ирма, не меняя злого звучания своего голоса. – Давайте лучше прогуляемся. Сегодня одна из последних теплых ночей.

На улицах города было довольно оживленно. Вечер пятницы и теплая ночь возбудили людей, утомленных трудом и осенней прохладой. Парочки шли в клубы или возвращались из кинотеатров, в ресторанах горели свечи, освещая фрагменты лиц, жадных и отстраненных, погруженных в еду и беседу. У питейных заведений галдели хмельные компании, кто-то, шатаясь, орал песню на искаженном английском языке. После шаббатнего экстаза все эти люди, не овеянные религиозным чувством, казались грубыми и угрюмыми, несмотря на их намерение сбросить с себя груз забот.

– Я что, превращаюсь в еврея? – подумал Космист.

Каждый встречный казался ему гоем, а он сам себе – изгоем.

– А ведь это – мой народ. Потомки северных варваров, почитавших в качестве бога окровавленную саблю. Безудержные берсерки, превратившиеся в скаредных профессионалов. Это для них я изучаю далекий космос? Чтобы через много лет они смогли сокрушить эти гордые и чудовищные пустынные миры, заселить их собой, принести туда культ окровавленной сабли, трудолюбие, горькое пиво, деньги и веселые песни на чужом языке?

Хочу ли я этого? Нет, не хочу. Я что-то ищу в этих мирах, и вовсе не ради людей. Чего же я там ищу? Бога? Но я в Него не верю. Инопланетян? Но я не возлагаю на них никаких надежд. Я ищу выход. Новый выход из сложившейся ситуации, несколько отличающийся от того, классического, который принято называть смертью.

Сначала он влюбился в инопланетянку, потом захотел стать евреем. Не означает ли это, что он устал от самого себя, от всего, что было ему родным? Видимо, эта усталость овладела им давно, оттого он и прирос глазом к телескопу.

Но постепенно они удалялись от людных улиц, и дышать становилось легче. Они прошли над широкой рекой по длинному мосту из красного кирпича, построенному в духе средневекового замка, украшенного множеством островерхих псевдоготических башенок и арок, – детище индустриальной архитектуры конца девятнадцатого века, еще сохраняющей в себе романтические грезы, успешно сочетая их с культом технического прогресса. Проносящиеся по мосту поезда надземки бросали дробящийся электрический свет на замкнутое лицо Ирмы, на металлические заклепки на ее черной кожаной куртке и на два серебряных обруча, которые плавно покачивались в ее продолговатых ушах. На другой стороне реки лежали улицы совсем пустынные, хотя еще изредка встречались пьяные прохожие, перекликающиеся гортанными голосами или ссущие на разрисованные стены. Но чем дальше шли они, тем меньше становилось людей и больше деревьев. Многоквартирные дома сменились виллами и особняками многозначительных посольств, затем и эти постройки исчезли – незаметно они оказались в недрах большого парка, продолговато темнеющего вдоль реки. Ничего тут не было, кроме черной и прохладной массы деревьев, изредка освещенных фонарями.

Ирма словно бы проснулась. Она жадно втянула в себя осенний воздух и взяла Космиста под руку. Даже некое подобие улыбки появилось на ее лице.

– Ну и как, понравился вам субботний ритуал? – спросила она непринужденно, как будто и не было сорокаминутного молчания перед этим.

– Очень понравился. Моше Цоллер – мудрый парень.

– Мудрый? Да он всего лишь гигантский подросток. Ненавижу спиритуально озабоченных подростков.

– Почему?

– Потому что настоящий подросток обязан быть озабоченным только одной вещью – сексом. Да и вообще, вряд ли в людях может быть что-нибудь более высокое, нежели сексуальная озабоченность.

– А вы? Вы сексуально озабочены?

– Весьма. Наверное, я самый сексуально озабоченный человек в этом городе. Целыми днями я сижу в лаборатории и смотрю в микроскоп. Но даже там, в этих абстрактных мирах, что скрыты от глаз смертных, я вижу только бесчисленные вульвы и пенисы, точнее, бесчисленные микровульвы и микропенисы, яростно совокупляющиеся близ самых эфемерных корешков жизни. Но не пугайтесь, я не для того вас сюда притащила, чтобы яростно совокупиться с вами. Хотя… Эти осенние деревья пахнут так сладко и привольно, что даже голова кружится. Бо-Бо заботливый муж и пылкий любовник, но мне этого мало. Микромиры научили меня ненасытности, они научили меня безграничной жадности. А вы? Чему научил вас ваш далекий космос? Расскажите мне об эллиптической галактике.

– Видите ли…

– Впрочем, не надо. Чувствую, сейчас последует захватывающе интересная лекция. С меня довольно науки. Я и так знаю всё об эллиптической галактике, ведь я в ней живу. Я всё знаю о вас. О том, как вы втрескались по уши в полутораминутную видеозапись, которую вам показал ваш сосед-эксгибиционист. Честно говоря, этот ваш приятель, который любит размахивать своим хозяйством в парках, показался мне более занятным типом, чем вы. Вы ведь холодны, как какая-то там рыба – палтус или речной окунь, не помню.

– Я не палтус и не речной окунь. Я…

Космист запнулся. Гигантский черный силуэт на фоне ночного неба возвысился перед ними. Космист выпил много вина, а до того еще пил вишневую водку, так что не приходится удивляться, что он испытал смятение Дон Жуана, которого вдруг навестил Каменный гость. Но уже через минуту он понял, кто возвышается перед ними.

Сначала он подумал, что это галактический рыцарь-гигант встал на их пути, но потом он узнал это место. На высоком постаменте в конце широкой аллеи громоздился памятник Воину-освободителю. Советский солдат в плащ-палатке одной рукой прижимал к себе маленькую девочку,