– Понятно же, что с теми, кто не оглох, это тоже безумно смешно. Ты решил, я стану издеваться над кем-нибудь только потому, что он глухой? Это же аморально. Нет уж, благодарю покорно, я над всеми издеваюсь одинаково.

– Великолепно. – Каладин откинулся на спинку, ожидая продолжения. К его удивлению, Шут позволил разговору увянуть.

Кэл смотрел на небо – до чего унылое… Парень ненавидел такие дни, потому что они напоминали о Плаче. Буреотец! Серые небеса и мерзкая погода заставляли удивляться, зачем вообще он выбрался из постели. В конце концов карета достигла военного лагеря Себариаля, который напоминал город еще сильнее, чем все остальные военные лагеря. Каладин изумился крепким доходным домам, рынкам и…

– Фермеры?! – поразился капитан, когда они проехали мимо группы людей. Те шли к воротам с тростинками для ловли червей и ведрами крема.

– Себариаль приказал разбить лависовые поля на склонах юго-восточных холмов, – пояснил Шут.

– Великие бури здесь слишком сильны для фермерства.

– Расскажи это натанцам. Они когда-то возделывали весь этот край. Просто нужна другая разновидность растения – не столь большая, как та, к которой ты привык.

– Но почему? – поинтересовался Кэл. – Отчего фермеры не отправятся туда, где это делать легче? В сам Алеткар?

– Ты мало что знаешь о людях, да, Каладин Благословенный Бурей?

– Я… Ну да, мало.

Шут покачал головой:

– Такой честный, такой прямой. Вы с Далинаром, безусловно, похожи. Кто-то должен научить вашу парочку время от времени веселиться.

– Я отлично умею веселиться.

– Да ладно?

– Ага. Чем дальше от тебя, тем мне веселей.

Шут уставился на него, потом тихонько рассмеялся и тряхнул вожжами, так что лошади немного заплясали.

– А в тебе все же есть искорка остроумия…

Каладин унаследовал ее от матери. Она часто говорила похожие вещи, хотя и не настолько оскорбительные. «Наверное, общение с Шутом портит меня».

В конце концов Шут остановил карету возле милого особняка, какой Каладин ожидал бы увидеть в красивом лейте, но не в военном лагере. Благодаря колоннам и восхитительным стеклянным окнам он выглядел даже изящнее, чем дом градоправителя в Поде.

Шут попросил лакея на подъездной дорожке привести нареченную Адолина. Принц выбрался из кареты, чтобы встретить ее, расправил мундир, натер пуговицы на одном рукаве. Глянул вверх, на место кучера, и вздрогнул.

– Ты! – воскликнул Адолин.

– Я! – Шут спрыгнул и изобразил замысловатый поклон. – Светлорд Холин, всегда к вашим услугам.

– Что ты сделал с моим обычным кучером?

– Ничего.

– Шут…

– Намекаешь, что я мог как-то навредить бедолаге? Адолин, разве это на меня похоже?

– Ну нет.

– Именно. И вообще, я уверен, что к этому моменту он уже развязал веревки. Ага, вот и ваша милая почти-но-не-совсем невеста.

Шаллан Давар вышла из дома. Она сбежала по ступеням вприпрыжку, а не скользнула вниз, как сделали бы большинство светлоглазых дам. «Восторженная дамочка, вот уж точно», – рассеянно подумал Каладин, держа вожжи, которые он безотчетно подобрал, когда Шут их бросил.

Но все равно в Шаллан Давар ощущалось что-то неправильное. Что она прятала за бойким нравом и улыбчивостью? В застегнутом на пуговицы рукаве защищенной руки светлоглазая дама могла скрыть любое количество смертоносных приспособлений. Простой отравленной иглы сквозь ткань хватит, чтобы лишить Адолина жизни. К несчастью, он не мог следить за ней каждый миг, когда светлость Давар была с принцем. Надо было сделать нечто иное; можно ли вместо этого проверить, та ли она, за кого себя выдает? Определить по прошлому, исходит ли от нее какая-нибудь угроза?

Пока Шаллан приближалась к Адолину, Каладин встал, намереваясь спрыгнуть на землю, чтобы не спускать с нее глаз. Она неожиданно вздрогнула и вытаращила глаза. Указала на Шута защищенной рукой и вскричала:

– Ты!

– Да-да. Сегодня меня узнают все подряд. Наверное, стоит надеть…

Шут запнулся, когда Шаллан бросилась к нему. Кэл спрыгнул и потянулся к поясному ножу, но замер, когда девушка крепко обняла Шута и прижалась к его груди, зажмурив глаза.

Каладин убрал руку с ножа и посмотрел на Шута, вскинув бровь. Тот выглядел совершенно огорошенным и стоял, опустив руки, словно не знал, что с ними делать.

– Я всегда мечтала сказать тебе спасибо, – прошептала Шаллан. – Но у меня не было возможности.

Адолин кашлянул. Наконец веденка отпустила Шута и посмотрела на принца.

– Вы обнимаете Шута, – заметил тот.

– Это его имя? – спросила Шаллан.

– Одно из них, – пробормотал Шут, явно все еще растерянный. – Вообще-то, их слишком много, не сосчитать. Правда, большей частью они как-то связаны с определенными ругательствами…

– Вы обнимаете Шута! – повторил Адолин.

Шаллан покраснела.

– Это было неприлично?

– Дело не в приличиях. Дело в здравом смысле. Обнимать его – все равно что обнимать белоспинника, кучу гвоздей или что-то в этом духе. Я имею в виду – он же Шут. Его никто не любит.

– Нам надо поговорить, – сказала девушка, глядя на Шута. – Я не помню в точности нашу беседу, но кое-что…

– Я попытаюсь отыскать местечко в своем расписании. Но вообще-то, я довольно занят. Одни лишь оскорбления в адрес Адолина продлятся вплоть до следующей недели.

Принц покачал головой, взмахом руки отпустил лакея и сам помог Шаллан сесть в карету. Сделав это, он наклонился к Шуту:

– Руки прочь.

– Мальчик, она слишком молода для меня.

– Вот именно. Держись женщин своего возраста.

Шут ухмыльнулся:

– А вот это может оказаться трудновато. Сдается мне, в этих краях есть только одна такая, и мы с ней никогда не ладили.

– До чего же ты чудной. – Принц залез в карету.

Каладин со вздохом собрался последовать за ними.

– Планируешь ехать внутри? – уточнил Шут, и его ухмылка сделалась шире.

– Ага. – Кэл хотел поизучать веденку. Вряд ли она выкинет что-нибудь открыто, пока будет ехать с Адолином в одной карете. Но можно что-то узнать, наблюдая за ней, и Кэл не был так уж уверен, что она не попытается причинить вред ему самому.

– Постарайся не флиртовать с девочкой, – прошептал Шут. – В юном Адолине, похоже, проснулся собственник. Или… да что это я? Флиртуй с девочкой. Пусть у принца глаза на лоб полезут.

Каладин фыркнул:

– Она светлоглазая.

– И что? Прям какая-то навязчивая идея с этим цветом глаз.