Что это значит в реальном исчислении, предсказать невозможно. В Великобритании многие выдающиеся политики считают «немыслимым»{1189}, чтобы страна независимо использовала ядерное оружие против русских, и вряд ли изменят свое мнение благодаря контраргументу о том, что самоубийство страны будет сопровождаться по крайней мере гораздо более пагубными последствиями для Советского Союза, чем было возможно до недавнего времени. Во Франции общественное мнение и некоторые ведущие обозреватели находят провозглашенную «политику сдерживания» крайне ненадежной{1190}. С другой стороны, разумно предположить, что советское военное начальство, весьма серьезно относящееся к возможности ядерной войны, не может не беспокоиться по поводу такого прогресса. Им предстоит противостоять четырем странам, а не только США, потенциально способным причинить серьезные (а то и чрезвычайно серьезные) разрушения прямо в сердце Советского Союза, и, кроме того, рассматривать будущую расстановку сил в случае, если СССР будет вовлечен в ядерный конфликт с одной из сверхдержав (скажем, с Китаем), а все остальные будут сохранять нейтралитет, наблюдая, как две державы разрушают друг друга. Отсюда и часто повторяемые заявления СССР о том, что при любом договоре о сокращении стратегических вооружений с Соединенными Штатами необходимо учитывать британские и французские системы и что у страны должен сохраниться резерв, чтобы держать под контролем Китай. Резонно предположить, что все это делает ядерное оружие еще более сомнительным инструментом военной политики, по мнению Кремля.

Если, однако, это означает, что конвенциональные вооружения остаются мерилом военной мощи и главным гарантом достижения политические целей Москвы, трудно поверить, что при нынешней расстановке сил советское правительство чувствует уверенность. Подобное заявление может показаться смелым на фоне интенсивной публичной демонстрации количества танков, самолетов, артиллерии и пехотных дивизий при оценке советско-американского «баланса сил», не говоря уже о часто звучащем предубеждении, что силы НАТО будут обречены «прибегнуть» к ядерному оружию в считанные дни, как только испытают трудности с конвенциональными вооружениями в случае полномасштабного военного конфликта в Европе. Однако последние академические исследования «баланса» в массе своей предполагают, что именно так дело и обстоит, а именно что в сложившейся ситуации «очевидно, ни одна из сторон не обладает достаточной силой, способной гарантировать победу»{1191}. Чтобы достичь такого вывода, необходимо совместить детальный сравнительный анализ (например, сопоставление американской и советской танковой мощи) с учетом более широких и заметных факторов (роль Китая, надежность Варшавского договора), — мы же здесь можем привести лишь краткий обзор таковых. Однако если эти соображения даже приблизительно верны, советскому правительству вряд ли удобно такое знание.

Первое, и самое очевидное, замечание: при любом анализе баланса конвенциональных вооружений необходимо рассматривать каждый из противоборствующих альянсов целиком, особенно в европейском контексте. Как только это будет сделано, станет ясно, что неамериканская часть НАТО более значительна, нежели несоветская часть стран Варшавского договора. На самом деле, как озаботились сформулировать составители официального отчета британского министерства обороны в 1985 году, «государства Европы предоставляют основную часть войск [НАТО], расположенных в Европе: 90% личного состава, 85% танков, 95% артиллерии и 80% боевых самолетов, а также более 70% крупнейших боевых кораблей в американских и европейских водах… Общая численность мобилизованных сил Европы составляет 7,5 млн. человек, тогда как Америки — 3,5 млн.»{1192}. Конечно, правда и то, что США разместили in situ в Германии 250 тыс. солдат, и то, что армейские подразделения и авиационные эскадрильи, которые планируется перебросить через Атлантический океан в случае конфликта в Европе, станут крайне необходимым подкреплением, и то, что НАТО в целом зависит от американского ядерного сдерживания и морского могущества. Но еще важнее, что Североатлантический альянс гораздо более сбалансирован, как и было задумано, между двумя колоннами «арки», тогда как Варшавский союз перегружен и сильно смещен в сторону Москвы. Стоит отметить и то, что американские союзники по НАТО тратят на оборону в шесть раз больше, чем союзники СССР по Варшавскому договору; действительно, и Великобритания, и Франция, и ФРГ по отдельности тратят на оборону больше, нежели все несоветские страны Варшавского договора вместе взятые{1193}.

Следовательно, если анализировать военную мощь каждого союза в целом, исключая любопытные оговорки и недомолвки, характерные для некоторых западных исследователей, склонных к паникерству[63], откроется картина стратегически равного соотношения сил по большинству аспектов, и даже если у участников Варшавского договора в чем-то и есть численное преимущество, оно не выглядит решающим. К примеру, оба союза обладают, по приблизительным подсчетам, сопоставимой «совокупной численностью сухопутных войск в Европе»; так же сопоставима и численность «сухопутных войск» и «резервов сухопутных войск»{1194}. По большому счету, 13,9 млн. человек Варшавского договора (6,4 млн. «основной группировки» и 7,5 млн. резервистов) немногим превышают численность войск НАТО, составляющих 11,9 млн. человек (5 млн. основной группировки и 6,8 млн. в резерве), тем паче что основное число резервистов Варшавского договора состоит из войск третьей категории и резервистов советской армии. Даже на стратегически важном Центральноевропейском фронте, где советские бронетанковые и мотострелковые подразделения значительно превосходят силы НАТО числом, превосходство Варшавского пакта не дает повода для успокоения, особенно если помнить, как тяжело развернуть быстрые наступательные «маневренные боевые действия» на густо заселенной территории Северной Германии, и если иметь в виду, что из 52 тыс. «боевых танков» большая часть — устаревшие советские Т–34, которые просто закупорят дороги. При уcловии наличия у стран НАТО достаточных запасов амуниции, топлива, дополнительного вооружения и т. п., страны альянса оказываются в гораздо более выгодном (по сравнению с 1950-ми годами) положении для того, чтобы отразить наступление советских войск, оснащенных конвенциональным вооружением{1195}.

Кроме того, один элемент не поддается исчислению, а именно — сплоченность и слаженность действий союзнических войск. То, что у НАТО по этой части есть упущения, очевидно: от частых трансатлантических споров о «разделении нагрузки» до щепетильного вопроса межправительственных консультаций в случае необходимости пуска ядерных ракет. Нейтралистские и антинатовские настроения, наблюдаемые у партий левого толка от ФРГ и Великобритании до Испании и Греции, также периодически внушают беспокойство{1196}. Если бы в будущем случилась еще одна «финляндизация» какого-нибудь из государств, расположенных слева от границы Варшавского договора (в особенности, конечно, самой Западной Германии), СССР получил бы колоссальный стратегический бонус и вдобавок экономическую выгоду. Однако если теоретически такой сценарий и возможен, то вряд ли он стоит тех проблем, которые принесет Москве поддержка надежности ее восточноевропейской «империи». Широкая популярность польского движения «Солидарность», очевидное желание Восточной Германии наладить отношения с Бонном, «тихий капитализм» Кадара в Венгрии, экономические проблемы, постигшие не только Польшу и Румынию, но всю Восточную Европу, создают для советского правительства особенные сложности. Это не те сложности, которые легко можно решить с участием армии, и жители Восточной Европы вряд ли удовлетворятся ответами, почерпнутыми из теории «научного социализма». Несмотря на недавнюю риторику Кремля о пересмотре принципов марксистской экономики и модернизации, трудно поверить, что Советский Союз откажется от множества рычагов контроля над Восточной Европой. Однако различные признаки политической и экономической нестабильности ставят под большое сомнение надежность армий других стран Варшавского договора{1197}. Скажем, польские вооруженные силы едва ли можно считать весомым вкладом, скорее наоборот, поскольку они — как и стратегически важные польские автодороги и железнодорожные магистрали — потребуют пристального наблюдения советской армии во время военных действий{1198}. Точно так же трудно представить, как чешская и венгерская армии в едином порыве ринутся отражать атаки бойцов НАТО по приказу Москвы. Даже отношение восточных немцев, самой, по-видимому, подготовленной и модернизированной армии — союзника СССР, может измениться, поступи приказ атаковать западного соседа. В действительности большую часть (четыре пятых) сил Варшавского договора составляют советские солдаты, и советские войска будут на передовой любого неядерного противостояния с Западом; но советским командирам предстоит нелегкая задача: одновременно вести собственно войну и присматривать за миллионом с лишним восточноевропейских солдат, большинство которых вполне боеспособны и частично весьма ненадежны{1199}. Какой бы незначительной ни казалась вероятность того, что НАТО ответят на атаку стран Варшавского договора контрнаступлением, скажем, на Чехословакию{1200}, она усиливает беспокойство как политиков, так и военных.