– Наиль, дуй к Якуту, пускай он лошадей возвращает, продолжаем движение на «хеншеле»; коли немецкая авиация отсутствует, поедем на трехоснике, нечего время терять на конные поездки.

Так что, несмотря на весьма аморфное состояние, я продолжал выполнять программу, заложенную еще до поездки в моторизованную дивизию. Было запланировано проинспектировать создающийся оборонительный узел, вот я и собирался это сделать, только раньше больше думал о безопасности и собирался эту поездку совершить по лесу верхом на лошадях, а сейчас думалось – а плевать, проскочим и на автомобиле.

Пока Шерхан бегал за Якутом, я объяснил Синицыну, куда едем, и вскоре ощутил себя в каком-то непонятном состоянии – то ли сон, то ли что-то промежуточное. Окружающий мир вдруг как бы исчез, а мозг продолжал четко работать, подробно анализируя то, что происходило в штабах дивизий, и в конце концов зациклился на вопросе организации узла обороны, куда я и собирался сейчас ехать. Надо было еще раз собственными глазами взглянуть на то место и проверить, верные ли позиции выберут для обороны зенитная батарея, пулеметный взвод и сводная рота 58-го железнодорожного полка. Эта сборная солянка должна была прибыть на позиции еще в 02:00. Ничего страшного, что бойцы нахватаны из разных подразделений, ведь они являются только передовой группой, можно сказать, боевым охранением более мощного подразделения, которое и займет укрепления, созданные 6-й ПТАБР.

Бригадный 681-й артполк, штабная батарея и два гаубичных полка РГК были уже в пути, об этом мне доложил начальник отделения связи 29-й дивизии майор Крылов. Как только прибыл я в моторизованную дивизию, поручил ему срочно наладить связь с группой Бедина, и, пока я давал разносы командованию дивизии и присутствующим на совещании командирам полков, Крылову удалось связаться, но не с Бединым, а с уже прибывшим на место новым командиром Зельванской группировки полковником Осиповым. Виктор Александрович начал обживаться на новом месте обороны: артполки РГК уже занимали огневые позиции в глубине обороны; противотанковые дивизионы организовывали узлы обороны на самых танкоопасных направлениях – одним словом, все шло по обговоренному со мной плану. Именно это полковник и попросил Крылова до меня донести. И еще то, что намеченные к переброске под Сокулки подразделения, не задерживаясь у моста через Зельву, проследовали дальше по шоссе. В каком месте они сейчас, полковник не знал, связь с колоннами наладить пока не удалось.

Тогда эта обнадеживающая информация меня весьма обрадовала и послужила смягчающим обстоятельством к решениям, которые я принимал по судьбе некоторых командиров 29-й механизированной дивизии. А сейчас воспринимал это как данность и абсолютно не беспокоился о том, в каком состоянии прибудут подразделения и не попадут ли они под воздушный удар немцев – решил, что вражеские самолеты больше не летают, и все, и нечего забивать себе всякой ерундой голову. Я бы и на осмотр будущего узла обороны не поехал, но тут в действие вступила сила инерции – слишком лениво было отупевшему мозгу сейчас планировать хоть какие-нибудь новые дела и принимать иные решения, вот он и следовал ранее принятым.

Как только Шерхан вместе с Якутом появились возле грузовика, я приказал им забираться в кузов, кивнул головой Синицыну, чтобы тот трогался, и провалился теперь уже в самый настоящий сон. То, что даже не смог дать водителю голосовой приказ трогаться, говорило о крайней степени усталости. В те полчаса, пока мы добирались до позиций узла обороны, я находился между небом и землей, полностью выпав из реальности. Очнулся неожиданно, вследствие резкого изменения своего состояния – апатия в один миг улетучилась, и мной овладела привычная тревога за судьбу доверившихся мне людей. Перед глазами четко возникла картина, которая еще совсем недавно безжалостно рвала мое сердце на части, когда осматривал позиции бывшего узла обороны перед местом организации засады на шоссе Пружаны-Ружаны. Тот заслон немцы сбили с ходу, затратив на нейтрализацию его защитников не более сорока пяти минут. А подготавливали мы тот рубеж почти две недели. Бойцы, которые его обороняли, были в общем-то неплохо подготовлены и должны были продержаться, по моим прикидкам, часа два-три. Значит, хреновый из меня тактик, коль я не смог даже предположить, что немецкие солдаты обладают такими боевыми качествами. Не наступаю ли я и теперь на те же грабли, вновь переоценивая своих ребят? Пусть здесь в обороне будет стоять мой лучший противотанковый полк, но и вражеские солдаты остались прежними. И, если действительно удастся перерезать пути снабжения 3-й танковой группе немцев, надо понимать, что фон Гот бросит самые боеспособные дивизии, чтобы уничтожить эту преграду. Боюсь, против таких профессионалов мои ребята, осваивающие военную премудрость менее двух месяцев, являются жалкими любителями. Это тебе не неожиданный удар из-за угла, это лобовое столкновение, одна из сторон которого по существу состоит почти исключительно из сосунков, правда, страстно желающих победить, зато вторая – ярые профессионалы, уже поставившие все армии Европы на колени. И каков же будет итог такого противостояния, если с одной стороны есть только явная готовность умереть, а с другой – огромный военный опыт с отличным умением безжалостно убивать, тем более превосходящими силами и при поддержке авиации. Да… Совершенно необходимо усилить узел обороны! Но где взять резервы? Откуда возьмутся свежие части с хорошо подготовленными бойцами? Нету… ну нету их, черт возьми – прямо безвыходная ситуация, мля! Танками не укрепишь оборону, их и так осталось мало – нечем будет прорываться к Августину. Забирать боевые машины у 4-й танковой дивизии? А чем тогда прогрызать оборону немцев у Сурожа? Похерить идею о наступлении на Варшаву? Нет… и еще раз – нет! Это единственный вариант поднять дух армии. Единственная возможность тормознуть немчуру в их прыжке к Минску, а в конечном итоге – прямо к сердцу страны и ее мозгу: возьмут Ленинград с Москвой, и воцарится тогда кошмар моей прошлой реальности уже в этом мире. Что делать?

Вопрос сидел занозой в голове, когда я слушал доклад командира зенитной батареи, продолжал мучить мой воспаленный мозг и во время осмотра позиций, занятых его группой; только когда мы дошли до еще недоделанных 6-й ПТАБР сооружений оборонительной полосы, у меня в голове прояснилось. А именно – стало ясно, как хоть немного укрепить оборону на этом участке. Решение пришло, когда старший лейтенант стал рассказывать о том, что приданный его группе бронеавтомобиль сержанта Ковалева потерял ход, что пришлось его буксировать, и теперь, мол, боевое охранение у него не мобильное – его роль выполняет пулеметное отделение, окопавшееся в километре от этого места. Сам БА-10 занимает сейчас оборону рядом с шоссе – его еле удалось оттащить в небольшую ложбину, которая хотя бы немного может служить защитой от авиации.

Потом старлей начал оправдываться, почему его группа еще не закончила обустраиваться на новом для них месте. Основную вину за это торможение он перекладывал на злосчастный бригадный броневик; ведь его первоначально оставили на дороге, а потом, когда были доставлены пушки на позиции, двум грузовикам пришлось возвращаться, чтобы буксировать этот тяжеленный бронеавтомобиль; порвали один трос, пока его довезли, и еще два, когда затаскивали в ложбину. Кроме водителей грузовиков этим делом занимались бойцы еще двух отделений, вместо того чтобы спешно подготавливать позиции для обороны.