“смута, вызванная шаманскими заклинаниями”*. Если такое чёрное колдовство, как твоё, вызывает доверие, наша династия обречена…

“Смута, вызванная шаманскими заклинаниями” — события, произошедшие в конце правления ханьского императора У-ди в 91 г. до н. э.

— Отнюдь, отнюдь, — возразил Ли Ляньхуа. — Сын Неба ясно разглядит даже осеннюю шерстинку, мудр и могущественен, способен побеждать за тысячу ли, а вблизи разглядеть прекрасного зятя, разве может его погубить крошечное колдовство?..

— Несносный Ляньхуа! — разозлился Фан Добин. — Раз уж ты выдал себя за заклинателя, если не разберёшься с неприятностями во дворце Великой добродетели, вернись к наследному принцу и увидишь, не сдерёт ли он с тебя кожу!

— Т-с-с… — Ли Ляньхуа понизил голос. — Почему Лу Фан сошёл с ума?

— Да откуда мне знать? — сердился Фан Добин. — Позавчера с ним всё было прекрасно, а вчера помешался, я ведь не небожитель, демоны знают, с чего он тронулся умом? Ты ведь у нас заклинатель!

— Если не знаешь, почему он обезумел, зачем остался здесь как фума? — шёпотом спросил Ли Ляньхуа.

Фан Добин замер, друг покосился на него.

— Что ты обнаружил?

Фан Добин застыл на месте, изо всех сил проклиная острый глаз этого несносного.

— Я нашёл платье.

— Платье? — Ли Ляньхуа цокнул языком от удивления.

Фан Добина наконец прорвало рассказать другу всё, что он видел и слышал за последние дни.

— На мосту во внутреннем дворе я обнаружил, что кто-то повесил в верёвочную петлю газовое платье, будто удавленника.

Ли Ляньхуа ещё больше удивился.

— И где оно?

— У себя припрятал, — надулся Фан Добин.

Ли Ляньхуа с улыбкой оглядел его с ног до головы.

— А смелости тебе не занимать.

— По-твоему, все трусливые зайцы, как ты сам? — фыркнул Фан Добин. — Это платье — накидка из газовой ткани, принадлежала она Лу Фану, но кто-то украл её и повесил на мостике, а на следующий день он сошёл с ума.

— Неужели Лу Фан так горячо привязан к этой накидке… — задумчиво пробормотал Ли Ляньхуа. — И правда удивительно.

Фан Добин поразмыслил.

— Он сказал, что собирался подарить платье жене, но пусть даже испытывает к ней глубокую привязанность, потерял-то он платье, а не жену, с чего тут с ума сходить?

— Так платье не для него самого, — обрадовался Ли Ляньхуа.

Фан Добин посмотрел, как он с удобством устроился в кресле, и наконец присел в соседнее.

— Вчера вечером какой-то разбойник подсматривал за мной с крыши.

Ли Ляньхуа на миг замер, на лице его отразилось удивление.

— Разбойник? И ты не заметил?

Фан Добин горько усмехнулся.

— Неудивительно, неудивительно… — пробормотал Ли Ляньхуа.

— Что “неудивительно”?

— Неудивительно, что сегодня у тебя с самого начала лицо, будто ты в дерьмо наступил… — с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

Со злости Фан Добин подскочил со стула.

— Боевое мастерство этого человека правда очень велико.

— И с чего ты это взял? — с превеликим вниманием спросил Ли Ляньхуа.

— Он шпионил с моей крыши, а я даже не заметил, что там кто-то есть, — сник Фан Добин. — Когда увидел тень, то поднялся на крышу, а он в этот момент проник в мою комнату и украл у меня книгу.

— Книгу? — мягко переспросил Ли Ляньхуа, глядя на него взглядом, полным благоговения и жажды знаний.

— Я нашёл тетрадь в книжном шкафу. — Фан Добин изобразил размер руками. — В ней были странные рисунки, а на обложке слова “Пагода блаженства”. Я её пролистал, но в ней не было ничего написано, так что бросил в сторону, а когда вернулся с крыши, она пропала. — Он снова повторил: — Книжонка пропала, а лампу переставили с правой стороны на левую.

— И ты никого не видел? — Ли Ляньхуа слегка сдвинул брови.

— Нет! Видел только тень, — холодно ответил Фан Добин. — Кто-то залез на крышу, проник в мою комнату, передвинул мою лампу, стащил мою вещь, а я ничего не видел.

— А потом… Лу Фан тронулся умом? — Ли Ляньхуа тихонько постучал по подлокотнику кресла белыми, как яшма, пальцами и приподнял ресницы. — Ты не видел… А Лу Фан увидел?

Фан Добин долго молчал, а потом вздохнул.

— Я тоже так подумал.

— Что может напугать здорового человека до потери рассудка? — Ли Ляньхуа поднялся и медленно прошёл пару кругов по залу. — Разумеется, не призрак… Призрак, скорее, пожелал бы забрать твою жизнь, а не книгу.

— Но что ещё может напугать человека так, что он обезумеет? — прошептал Фан Добин.

— Дело и правда странное, — нахмурился Ли Ляньхуа.

— Странное-то странное, — с прохладцей сказал Фан Добин, — вот только, боюсь, это не проделки тысячелетнего лиса-оборотня. Какого же оборотня собрался сегодня ловить заклинатель Люи?

— Хочу сначала осмотреть твою комнату, — объявил Ли Ляньхуа.

В комнате Фан Добина всё оставалось по-прежнему, только всю одежду в сундуке переворошена, мягкие, как снег, шелка, украшенные поразительно тонкой вышивкой, смяты в комок и брошены на пол. Ли Ляньхуа огляделся в восхищении и развернул одеяло, открывая взору газовое платье.

В накидке и правда не было ничего необычного.

— Здесь… — Ли Ляньхуа указал на краешек вещи.

Газовая накидка была новой, но в рукаве имелась маленькая круглая дырочка, с чуть рваными краями и следами чего-то белого.

Фан Добин немедленно вспомнил про яшмовую шпильку в виде павлиньего пера и верёвку и поспешил достать их из шкафа.

— Вот, вот, эта вещица была прицеплена к платью.

Ли Ляньхуа не спеша взял шпильку и указательным пальцем провёл по кончику — прямому и заострённому, гладкому как зеркало, отполированному до блеска.

— Эта вещь… — медленно проговорил он. — Совсем без выступов, как же её прицепили?

Фан Добин замер — забирая платье, он скатал его в комок и сунул за пазуху, а когда развернул, шпилька выпала, откуда ему знать, как она держалась? А ведь и правда, у шпильки в виде павлиньего пера конец закруглённый и приплюснутый, без выпуклостей, линии резьбы тонкие и сглаженные, как же её прицепили к газовой ткани?

— Единственное объяснение — вот так. — Ли Ляньхуа воткнул яшмовую шпильку тонким концом в дырочку на рукаве накидки. — Её воткнули, а не прицепили. — Он тяжело вздохнул. — Кто-то с помощью этой шпильки проколол платье. Если он не испытывал к накидке смертельной ненависти, то сделавший это — неважно, была ли она в этот момент на кого-то надета — короче говоря, скорее всего, он хотел заколоть владельца платья. — Помолчав, он снова медленно заговорил: — Или же… таким образом… — Он выдернул шпильку и воткнул её изнутри рукава, так что кончик показался снаружи. — Вот так.

У Фан Добина по телу побежали мурашки.

— Это… это… — запинаясь, начал он.

— Это значит… Платье кому-то принадлежало, и