– Как вы смеете! – гневно воскликнул д’Аваре, вскочив с места.

– О нет, это не мои слова. Они принадлежат господину де Бацу. Сам я никаких надежд на этот счет не питаю. Если насчет благодарности принцев я не обманывался никогда, то относительно их чести у меня еще оставались кое-какие иллюзии, иначе я не стал бы рисковать жизнью, чтобы вернуть вам трон. Но в том, что человек не способен идти против собственной природы, я не сомневался никогда.

Андре-Луи пожал плечами и умолк. Его взгляд медленно скользнул по лицам собравшихся, и его губы скривились в невыразимом презрении.

Регент откинулся назад, тело его обмякло, лицо побледнело так, что даже губы стали белыми. Д’Аваре остался стоять в прежней позе, с горящими глазами и пунцовым лицом. Д’Антрег приблизился к Андре-Луи и смерил его злобным прищуренным взглядом.

– Негодяй! Мало того что вы совершили чудовищное преступление, так вы посмели еще явиться сюда и похваляться перед нами своими подвигами. Вы, должно быть, совершенно забылись, если позволяете себе такой тон с его высочеством. Где ваше уважение к особе королевской крови?

– Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «уважение», господин д’Антрег? – Андре-Луи откровенно рассмеялся в лицо графу. – Вряд ли вы можете всерьез полагать, будто я питаю к его высочеству подобное чувство. Пусть скажет спасибо, что его королевская кровь лишает меня возможности потребовать удовлетворения.

Регент покачнулся вместе со стулом.

– Это оскорбление! Боже мой, меня оскорбляют! Как же низко я пал!

– Вот уж воистину, – язвительно подтвердил Андре-Луи.

В тот же миг д’Аваре, дрожа от гнева, стремительно вышел из-за стола.

– Я накажу наглеца, монсеньор. Поскольку ваше положение запрещает вам ответить обидчику, я сделаю это за вас. – Он повернулся к Андре-Луи. – Вот вам за вашу наглость, каналья! – С этими словами он хлестнул молодого человека ладонью по щеке.

Андре-Луи отшатнулся, затем учтиво поклонился.

В тот же миг раздался вопль силившегося подняться на ноги регента:

– Нет-нет, д’Аваре! Не бывать этому! Я запрещаю, вы слышите? Запрещаю! Пусть убирается! Какое значение имеют его слова? Вы не можете драться с этим ничтожеством, с этим ублюдком! За дверь его! Д’Антрег, покажите господину Моро выход.

– Я знаю, где выход, господин д’Антрег, – сказал Андре-Луи и повернулся на каблуках.

Д’Антрег все же успел его опередить. Он широко распахнул дверь и с надменным видом отстранился, пропуская Андре-Луи. На пороге Андре-Луи задержался и обернулся.

– Я остановился в «Двух башнях», господин д’Аваре. Если ваши понятия о чести требуют, чтобы мы встретились, вы найдете меня там до завтра.

Но регент опередил своего фаворита:

– Если вы завтра еще будете там, я, ей-богу, пошлю своих грумов устроить вам трепку, коей вы заслуживаете.

Улыбка Андре-Луи источала презрение.

– А вы последовательны, монсеньор. – И с этими словами он вышел вон, оставив позади себя ярость и стыд.

Посещение Каза Гаццоло вызвало в душе Андре-Луи нестерпимую горечь. Несмотря на самообладание, которое он демонстрировал на протяжении всего визита, этот день разбередил в нем ужасную душевную рану; удовлетворение же, которое юноша надеялся получить, исполняя поручение де Баца, оказалось значительно меньшим, чем он ожидал.

Андре понимал, что ему не удалось пробить броню эгоизма, которая защищала Месье. Да, принц пришел в ярость, почувствовал себя оскорбленным, но его совесть осталась непотревоженной. Ему даже в голову не могло прийти, что он заслужил оскорбление, которое нанес ему Андре-Луи. Гневная речь Моро вызвала у принца такое же негодование, которое мог бы вызвать непристойный жест какого-нибудь мальчишки-сорванца на улицах Вероны. Глупцы и эгоисты верны себе, поскольку их защищает самодовольство и неспособность к самокритике. Не в их власти увидеть собственные поступки в том свете, в каком они предстают взорам других. Они громко возмущаются неблагоприятными для себя следствиями, будучи слепы к породившим их причинам.

Так размышлял Андре-Луи на обратном пути к «Двум башням». Мысли эти не подняли ему настроения и не пролили бальзама на его рану. Его месть провалилась, поскольку человек, против которого она была направлена, не мог уразуметь, что заслуживает ее. Чтобы задеть такого человека, как граф Прованский, требовалось нечто более сильное, чем слова. Надо было пойти дальше. Настоять на дуэли с этим дураком д’Аваре. Или, еще лучше, затеять ссору с д’Антрегом. Этот мерзкий слизняк сыграл далеко не последнюю роль в истории с письмами. Там, на вилле, Андре-Луи совсем забыл об этом грязном своднике, целиком сосредоточив свой гнев на принце. Впрочем, это не имело большого значения. В конце концов, какую сатисфакцию могли дать ему эти лакеи, д’Антрег и д’Аваре, за грехи своего хозяина?

Андре-Луи спешился во внутреннем дворе «Двух башен», и внезапно на него нахлынуло ощущение абсолютной бессмысленности собственного существования. Ему казалось, что его жизнь внезапно подошла к концу. Он не знал, куда направиться, к какой цели стремиться.

На пороге гостиницы Андре-Луи встретил хозяин, который сообщил, что ему приготовлена комната, а также передал просьбу госпожи де Плугастель, пожелавшей видеть господина Моро, как только он вернется.

– Проводите меня к ней, – безразлично сказал Андре-Луи.

Все еще не умывшись и не переодевшись с дороги, он прошел в комнату, где два часа назад оставил графиню. Она в одиночестве стояла у окна, выходившего во двор. Вероятно, она стояла там давно, ожидая возвращения сына. Когда дверь отворилась, госпожа де Плугастель стремительно повернулась и сделала несколько шагов ему навстречу. В ее движениях и выражении лица читались напряженность и беспокойство.

– Спасибо, что пришел так скоро, Андре. Мне нужно многое тебе рассказать. Ты уехал так поспешно, что я даже не успела начать. Где ты был?

– В Каза Гаццоло. Решил дать им знать, что все еще жив.

– Этого я и боялась. Ты не совершил ничего опрометчивого? Ты ведь не потерял голову? – Графиня задрожала.

– Что я мог сделать, сударыня? – Андре-Луи скривил губы. – Причиненное мне зло уже не поправить. Я мог только говорить. Сомневаюсь, что это произвело на них сильное впечатление.

Графиня испытала явное облегчение.

– Расскажи мне все. Только давай сначала сядем, мой мальчик.

Она указала на один из стульев, стоявших у окна, а сама заняла другой. Андре-Луи устало сел, выронил шляпу и хлыст на пол и обратил утомленное лицо к матери.

– Ты видел Месье? – спросила она.

– Да, сударыня, я его видел. У меня было для него послание от господина де Баца. – И Андре-Луи вкратце повторил ей то, что сказал регенту.