мир с ног на голову: они с Астрой теперь бежали по потолку, а сторожевые, потеряв ориентацию, промахивались или вовсе хватались за головы, упуская из рук оружие, и оно падало на пол, ставший на время потолком. А друзья всё бежали, не различая вымысел и правду.

И только сейчас Репрев соблаговолил ответить Цингулону:

– Если ты хоть пальцем тронешь пленных, Агнию, не рассчитывай на моё милосердие, Цингулон! Я достану тебя везде, вытащу тебя из самой глубокой норы и буду мучить тебя до тех пор, пока ты не поймёшь, за что тебя мучают. А такие, как ты, никогда не поймут! Поэтому твои муки будут длиться вечность, пока жив я, и я буду поддерживать в тебе жизнь, а ты будешь переживать то, что переживали задушенные тобой души! Ты меня слышишь? – взревел Репрев, брызжа слюной. – Ты слышишь меня?!

Астра с Репревом ворвались в тёмное помещение, освещаемое лишь операционными лампами. Чёрные халаты окружили хирургический стол, и один из них приставил к горлу Агнии скальпель. Но никто из них не двигался – они застыли, как куклы. Полуартифекс гребанул воздух руками и раскидал чёрные халаты по тёмным углам, и те пропали из операционной вон – их поглотила тьма и унесла далеко отсюда. Астра, Репрев и Агния остались одни.

Друзья подбежали по скользкому полу к Агнии. Она была облачена в ту же бязевую, висящую робу, какая была на лисёнке Агнес. Роба опускалась немного ниже колен и расширялась у запястья, как ветроуказатель. С кинокефалки состригли её косички, и на их месте остались лишь угловатые, рубленые неровности. Украшения с неё тоже сняли: пропали гранатовые бусы, серёжки, браслеты с рук и хвоста, серебряное колечко в носу. Но Астра и Репрев узнали её такой не только потому, что их связывали с ней незримые связи. Было что-то большее, что ни юный кинокефал, ни полуартифекс не смогли бы объяснить.

Прикованное наручниками к холодному стальному хирургическому столу тело, изрезанное странно похожими друг на друга по своей длине шрамами – полосами, как совсем свежими, так и затянутыми уродливым жемчужным рубцом; тело лежало почти неподвижно – только редко поднималась грудь, глаза прикрывали веки. С пересохших губ чуть уловимо вырывался мерный свистящий звук, и, казалось, с выдохом уходили, угасая, последние жизненные силы.

Переполненный ненавистью Репрев порвал наручники, как бумагу, одной рукой подхватил Агнию под колени, другой, аккуратно придерживая за плечи, снял со стола, как с алтаря, и опустил на пол. Полуартифекс закрыл глаза и положил ладонь ей на живот.

– Что?.. Что ты делаешь? – заблеял Астра, сбросив с головы аквариум.

– Попробую исцелить её, но…

– Но что?

– Но я не уверен, хватит ли мне на это сил, – процедил Репрев. – Я бы оставил тебя тут одного, но без меня тебе отсюда никогда не выбраться. Вдвоём меня унесёте?

Астра потерянно смотрел на изуродованное шрамами милое личико Агнии. И когда он, наконец, вышел из оцепенения, в его голове родилась мысль, которую он тут же озвучил:

– Почему бы тебе просто не переместить нас отсюда? А там уже вылечить Агнию?

– У меня с перемещениями пока не очень. К тебе я попал только с третьей попытки. Если я попробую перенести нас на безопасное расстояние, а оно окажется… не слишком безопасным, то всё будет зря. И я не представляю, сколько сил потребуется, чтобы вырвать из лап смерти Агнию. Агния холодная и…

Астра лишь молча опустил голову, соглашаясь.

И тут в голове Астры вспыхнула новая мысль, заставив его сердце колотиться, как когда теряешь дорогую кошельку или памяти вещь. Он подскочил к Репреву, затряс за плечи и заговорил, задыхаясь:

– У Алатара была сумка! Её забрал Цингулон, когда нас обыскивал отряд! В той сумке… там было нечто очень и очень важное! Что-то, что может спасти Агнию!

– Мы только нашли Агнию, а теперь должны искать какую-то сумку? – рассердился Репрев. – Что там было, ты можешь сказать конкретно?

– Я… я не могу, – Астра отвернул голову. – Я дал слово Алатару молчать.

Астра вспомнил, что говорил ему Алатар о том, какие сложные ритуалы связаны с воскрешением живой и мёртвой водой. А если воскрешать или исцелять при помощи доспехов, как влить в них воду?

– Ну и молчи дальше! Тем более что я понятия не имею, где она может быть, – огрызнулся Репрев. – У Цингулона я никакой сумки не видел, и он о ней и словом не обмолвился.

Астра взял обещание с Репрева, что позже тот поможет ему с поисками сумки Алатара. Тогда, желая быть хоть чем-то полезным, он предложил помочь исцелить Агнию вместе, но Репрев категорично заявил:

– Мы это только что обсуждали. Кто-то должен быть на ногах.

– Только какой от меня прок? – простонал Астра. – У меня нет ни твоих сил, никакого маломальского оружия…

– Оружие, да… – засуетился полуартифекс, стащил с пальца кольцо и всучил Астре уже копьё. Астра взял его в обе руки и прижал к груди, в совершенной растерянности тянясь глазами к сверкающему в свете ламп острию.

– Ты что, издеваешься? – пискнул он. – С копьём на ружья? Если кто-то и умрёт, то разве что от смеха.

– Ты просил какое-нибудь оружие! – проворчал Репрев. – Попробуй справиться хотя бы с ним.

– О, я справлюсь! – буркнул Астра. – Брошусь на него или перережу себе глотку, когда нас прижмёт отряд.

– Чтоб ты знал, – в голосе полуартифекса послышалась обида, – это копьё непростое. Без него я бы не добыл малахитовую траву.

– Лучше бы и не добывал, – сквозь зубы проговорил Астра, развернувшись к двери. Но пока отряд не спешил к ним, и у друзей было немного времени. Хотя казалось, что время остановилось.

Полуартифекс снова опустился на колени, снова положил ладонь на живот Агнии и закрыл глаза. И от него пошёл нестерпимый жар, от которого в комнате запотевали смотровые окошки. На коже качались, как наэлектризованные, шерстинки. Накалённый воздух волнисто дрожал и струился, мерцая и переливаясь, и окружающее пространство словно расслаивалось. Астра, изнурённый духотой, оттягивал воротник, удерживаясь рукой за стол: ещё чуть-чуть, и упал бы в обморок. У полуартифекса белели губы, седел его чёрный, как космические воды, мех; его трясло, он бескорыстно делился с Агнией последней искоркой жизни, догорающей в нём. Его покидали силы – то же чувствует всякий перед тем, как упасть в обморок, когда зрение обволакивает тьма, свет сужается в слабый луч, и тело перестаёт слушаться, а мир распадается волнами, как над раскалённой землёй. К бледному носу Агнии снова приливала кровь – её сосуды словно срослись с сосудами