дыма полностью вышли из строя, а большая часть из тех, что имеются, попросту висят на проводах. У вас тут повсюду плесень и грибок. Освещение отсутствует. Снаружи – груда мусора. – Я зевнула. – И вдобавок ко всему, Рэй, на вашей парковке тусуются наркоторговцы. Подозреваю, вы в этом замешаны.

– Нет, – запротестовал он. – Нет, я ни в чем не замешан!

– Разве? Вам ведь это вполне подходит, а? И вот пожалуйста, нападение на сотрудника полиции. – Я печально покачала головой. – Итак, когда дом не пройдет инспекцию и информация об этом, возможно, даже попадет в газеты, вас все равно уволят. К тому же я отмечу вас как подозреваемого в распространении наркотиков. Плюс обвинение в нападении. Сколько дел на тебе уже висит, а, здоровяк? Сможешь выдержать еще два?

– Блефуете, – промычал он с жалким видом.

– Может, и да, – согласилась я. – С другой стороны… возможно, я просто позвоню Джону Марконе и поведаю ему, как вы помогаете некоторым из его уличных парней проворачивать за спиной босса кое-какие делишки.

Для чикагского криминала воззвать к имени Марконе означает примерно то же самое, что для доброго католика воззвать к имени святого. Он самая крупная рыба в пруду, глава всей чикагской организованной преступности – и в этом он чертовски хорош. Люди Марконе боятся его, и даже копы относятся к нему очень и очень серьезно. Рано или поздно он совершит ошибку, и чикагское полицейское управление, ФБР, а может, и налоговая инспекция прижмут его к ногтю. Но до сих пор он был самым опасным хищником в джунглях.

Рэй задрожал.

– Посмотрите наверх, Рэй, – спокойно сказала я.

Он поднял взгляд и увидел то, что мгновением раньше увидела я.

Все двери, выходящие в коридор, были открыты. В них стояли люди – мужчины, женщины, дети, родители, старики. Они все стояли молча и наблюдали, как маленькая белокурая женщина воспитывает большого и злобного Рэя, будто непослушного дитятку.

Взгляды их были очень жесткие. И в них не было больше ни капли страха.

– Посмотрите на них, Рэй, – сказала я.

Он посмотрел – и снова вздрогнул. А потом перестал сопротивляться, и тело его обмякло.

– Я уйду, – прошептал он.

– И будете чертовски правы. – Я резко толкнула его руку, и он завопил от боли – но я ее не сломала и не вывихнула. Я сделала это лишь затем, чтобы дать себе пару секунд – успеть поднять мой значок и выйти из зоны досягаемости, – на случай если он окажется слишком туп и не уймется.

Он оказался не слишком туп. Он просто лежал на месте, словно выброшенная на берег акула.

– Я буду наведываться сюда с проверками, Рэй. Регулярно. Если мне покажется, что ты хоть кому-либо из этих людей причинил зло, украл или повредил их собственность – черт подери, да если я просто услышу, что ты бросил на них непристойный взгляд, я разыщу тебя и засуну связку ржавой арматуры тебе в задницу! Обещаю.

Я вынула одну из своих визиток – теперь уже устаревших, как я полагаю, – записала номер телефона и протянула Марии:

– Если у вас возникнут какие-то проблемы, наберите номер, который на обороте. Попросите лейтенанта Столлингса. Скажите ему, что номер вам дала Мёрфи.

Мария прикусила губу. Посмотрела на Рэя, потом снова на меня.

Нервным, торопливым движением взяла карточку и отпрянула назад, закрыв за собой дверь квартиры. Щелкнули несколько замков.

Ни слова больше не сказав, я вышла из здания. На полпути к дому Уилла я услышала позади быстрые приближающиеся шаги. Я повернулась, держа руку поближе к «ЗИГу», но, узнав Марию, расслабилась.

Она остановилась напротив меня и сказала:

– Я к-кое-что видела.

Я кивнула и стала ждать.

– Вчера поздно ночью были какие-то странные звуки. Как… как удары. А чуть позже подкатила машина. Она остановилась у дома, который через парковку, и оттуда вышел мужчина, а машину так и оставил, не выключая зажигание, будто не боялся, что ее угонят.

– Вы узнали его? – спросила я.

Мария покачала головой:

– Он был крупный. Почти такой же, как Рэй, но он… Понимаете, он лучше двигался. Он выглядел тренированным, очень мускулистым. И в дорогом костюме.

– Что вы еще можете о нем сообщить? – спросила я.

Мария пожала плечами:

– Нет… действительно ничего. Я видела, как он вышел из дома, не пробыв там и нескольких минут. А потом сел в машину и уехал. Я не видела номера или других подробностей. Извините.

– Вам не за что извиняться, – проговорила я спокойно. – Спасибо.

Она кивнула и повернулась, уже готовая бежать обратно. Затем остановилась и оглянулась на меня.

– Не знаю, имеет ли это значение, – сказала она, – но у того мужчины была армейская стрижка.

Я слегка напряглась:

– А цвет его волос вы не запомнили?

– Рыжие, – сказала она. – Яркие, морковно-рыжие. – Она сглотнула. – Если это имеет значение.

Это имело значение – но я не хотела ее пугать, поэтому просто кивнула и улыбнулась:

– Спасибо, Мария. Серьезно.

Она попыталась улыбнуться в ответ, и у нее это неплохо получилось. Затем огляделась по сторонам так, будто ей очень неуютно стоять на таком большом открытом пространстве, и поспешила обратно, к себе домой.

Крупный парень в костюме, с ярко-рыжими волосами и стрижкой ежиком – это почти слово в слово повторяло краткое описание внешности в примечаниях к досье, которое полицейское управление Чикаго хранило на мужчину по фамилии Хендрикс.

Хендрикс был когда-то игроком футбольной команды в колледже, где учились Уилл, Джорджия и остальные оборотни. Он весил больше трех сотен фунтов, и ни один из них не был лишним. Хендрикс находился под подозрением в связи с несколькими таинственными исчезновениями, главным образом криминальных фигур, которые, похоже, заслужили недовольство его босса. И его босс, по-видимому, послал его вчера поздней ночью к дому Уилла и Джорджии.

Но зачем?

Чтобы получить ответ, мне требовалось поговорить с боссом Хендрикса.

Я должна была повидаться с джентльменом Джоном Марконе.

Где искать Марконе, полиции известно, но толку с этого ноль – все равно мы не можем его прищучить. Он приложил руку к сотням преступлений, и мало того что мы должны работать против Марконе и его теневой империи, так у нас еще стоит над душой собственное начальство на пару с политиканами. О нет, они никогда ничего не говорят прямо, например: «Прекратите арестовывать самых прибыльных сутенеров Марконе». Вместо этого мы имеем пространные речи о расовом и социально-экономическом профиле, вопли комитетов политических инициатив и злобные репортажи в газетах и на телевидении.

Чаще всего мы молчим и продолжаем терпеливо работать. Опыт