труднее разделять разнородные и часто юридически несовместимые операции. Несколько лет спустя банк Morgan был обвинен в продаже акций обанкротившейся компании Penn Central на основании информации, переданной в трастовый отдел сотрудником кредитного отдела, - обвинения, которые банк всегда отрицал и которые так и не были окончательно решены. В итоге трастовый отдел банка был переведен на Пятьдесят седьмую улицу, чтобы физически быть отделенным от остальных подразделений банка. Спустя годы проблема конгломерации вновь встала перед Morgans, когда он начал заниматься слияниями, и в целом она преследовала развивающиеся банки и брокерские конторы Уолл-стрит на протяжении всех послевоенных лет.

В то же время в Лондоне Сити сбросил свою сонную атмосферу. К середине 1960-х годов существовало уже два Сити. Один был клубным, в шляпах-котелках, который торговал стерлингами и был защищен от иностранцев Банком Англии. Здесь шепотом говорили о бабушке, имея в виду управляющего Банком Англии. Для успеха в этом мире требовалось посещение хороших школ и наличие нужных связей, а правили им патрицианские семьи.

Второй Сити был богатой колонией иностранцев, торгующих на новых еврорынках, и со временем он превзошел по размерам внутренний Сити. Словно армия, готовящаяся к бою, Morgan Guaranty направила в Лондон своих молодых руководителей. В Сити съехалось столько американцев, что британская пресса заговорила о "банках янки" и окрестила улицу Moorgate авеню Америк. Начав с выпуска Bankers Trust для Австрии в 1967 г., эти иностранные банкиры организовали крупные синдицированные кредиты для многих стран, проложив путь к массовому кредитованию Латинской Америки в 1970-х годах. В этом более эгалитарном городе успех определялся капиталом, а не связями.

После слияния с Guaranty Morgans унаследовал полноценный лондонский филиал на Ломбард-стрит, в нескольких минутах ходьбы от Morgan Grenfell. Это обострило старую дилемму: были ли Morgan Grenfell и Morgan Guaranty партнерами или конкурентами? Протесты о братской теплоте часто омрачались взаимной подозрительностью. Сотрудники Morgan Guaranty в Лондоне считали, что Morgan Grenfell "помогает им не больше, чем любой другой торговый банк, и, по сути, были склонны относиться к ним несколько более подозрительно", - заявил Род Линдсей, впоследствии президент Morgan Guaranty. Когда Лью Престон руководил лондонским филиалом в конце 1960-х годов, он считал Morgan Grenfell оппортунистическим банком, который быстро делился плохими сделками, но стремился утаить хороший бизнес. Лью чувствовал, что все происходит по принципу "улицы с односторонним движением", - заметил один из его коллег. "Выгоды текли в одном направлении". Престону было трудно убедить своих подчиненных в том, что Morgan Grenfell не является конкурентом.

Не обошлось и без культурных трений. Младшие сотрудники Morgan Guaranty не допускались в комнату партнеров на Грейт Винчестер Стрит, 23, когда туда заходили старшие. Особенно раздражало снисходительное отношение Morgan Grenfell к молодому британскому валютному трейдеру Деннису Уэзерстоуну, сыну лондонского транспортного рабочего. В 1946 году Уэзерстоун в возрасте шестнадцати лет начал работать бухгалтером в лондонском отделении Guaranty, одновременно посещая вечернюю школу. Быстро соображая, что такое цифры, он прекрасно справлялся с молниеносными операциями, которые в то время меняли банковское дело. В середине 1960-х годов его заметил Лью Престон, который обратил внимание на то, что люди постоянно подходят к его столу, чтобы задать вопросы; Престон повысил его до заместителя генерального менеджера в Лондоне. Невысокий, жилистый Уэзерстоун стал местным героем для представителей рабочего класса, пришедших в Сити. Некоторые аристократы из Morgan Grenfell не нашли романтики в этой пролетарской истории успеха и отвергли Уэзерстоуна, который впоследствии стал президентом Дома Морганов: он решил, что в Нью-Йорке его карьерные возможности шире, чем в сословном Сити.

Morgan Grenfell - это заскорузлая, малоприбыльная фирма, которую, как показала ожесточенная алюминиевая война, душила собственная напыщенность. Ее стагнация порождала мрачный юмор. Один из журналистов "Сити", Кристофер Филдс, вспоминал, как его редактор сохранил заголовок, напечатанный на сайте стоячим шрифтом: "ПЕРВАЯ ПОБЕДА МОРГАНА ГРЕНФЕЛЛА"; редактор пошутил, что когда-нибудь он может ему пригодиться. Директора Morgan Grenfell придерживались своего старого, неформального стиля ведения бизнеса. Они не давали объявлений, редко проводили официальные собрания и принимали решения в неформальной обстановке в комнате партнеров.

В 1960-е годы компания принадлежала сплоченному кластеру семей - Гренфеллам, Смитам, Харкуртам, Каттосам - и Morgan Guaranty, которому принадлежала одна треть акций. Чтобы создать стимул для молодых руководителей, банк выпускал новые акции, которые постепенно размывали власть старых семей. Morgan Grenfell также создал новых "помощников директоров" - казалось бы, мелочь, которая впервые позволила простолюдинам подняться в ранее закрытую касту директоров: старший партнер, виконт Харкорт, хотел положить конец окоченению. В 1967 г., как раз перед тем, как второй лорд Бистер - весельчак Руфи - погиб в дорожной аварии, Харкорт привлек мужественного сэра Джона Стивенса, исполнительного директора Банка Англии, к открытию зарубежных представительств.

Среди молодых специалистов чопорная репутация Morgan Grenfell породила преувеличенную жажду свободы. В 1967 году Стивен Катто, сын бывшего партнера, пригласил кинопродюсера Димитрия де Грюнвальда на обед в Грейт Винчестер, 23. Де Грюнвальду пришла в голову идея: если дистрибьюторы смогут финансировать производство фильмов через глобальный консорциум, они смогут разрушить монополию Америки в кинематографе; он отрицал, что только американцы могут снимать вестерны. Стремясь показать, что она может идти в ногу со временем, компания Morgan Grenfell решила поддержать это начинание.

Чтобы доказать свою правоту, де Грюнвальд подписал контракт с Шоном Коннери и Брижит Бардо на участие в фильме "Шалако", рассказывающем об аристократическом сафари европейцев в глубине территории апачей; фильм имел мгновенный успех. Идея о том, что старый торговый банк финансирует Бриджит Бардо, была симптомом внутреннего брожения Morgan Grenfell, его зуда к экспериментам. Воодушевленный, де Грюнвальд рассказывал о своих мечтах по развитию киноталантов. Он считает, что секрет успеха заключается в том, чтобы не играть в безопасности", - отмечала лондонская газета "Таймс". Эти знаменитые последние слова подтолкнули его к катастрофической "войне Мерфи" ("Закон Мерфи" был бы более уместен), в которой Морган Гренфелл принял такую ванну, что Банк Англии вмешался; бабушка поставила человека в 23 Great Winchester, чтобы распутать ситуацию. "По крайней мере, это уберегло нас от морских и имущественных катастроф начала 1970-х годов", - философски заметил лорд Кэтто.

Но фирма слишком быстро избавлялась от былой осторожности. Человеком, ускорившим этот процесс, стал лорд Уильям Харкорт, правнук Джуниуса Моргана. С подстриженными усами и узким лицом, в круглых очках, и галстуке-бабочке, Билл Харкорт был веселым, снобистским человеком, который не соизволил пожать руку младшему сотруднику фирмы. За властной внешностью скрывалось остроумие, острое чувство смешного. Он занимал посты министра экономики Великобритании в Вашингтоне, исполнительного директора МВФ и Всемирного