даровании Закона этому потомству — специального закона, включившего в себя необычные заповеди, когда ни один другой народ не получил ничего на них похожего[1615]. Однако все эти действия не были, как верят многие, направлены просто на изоляцию этого народа от всех других групп, целью было даровать ему высший статус — выше, чем остальное человечество, — и всё это, чтобы дать ему возможность выполнять ту функцию, которая была предназначена ему в человеческой истории.

Этой функцией было создание общества, пригодного для рождения в нём Христа, и для того, чтобы подготовить это великое событие, потомки Авраама были возвышены до уровня, сравниваемого Картахеной с уровнем знати[1616]. Конечно, не все потомки Авраама получили эту привилегию, потому что и среди них тоже только некоторые личности были избраны, чтобы служить прародителями благородного народа. Так, из семьи Авраама Бог выбрал Ицхака, несмотря на то, что он был моложе, а из его детей выбор пал опять не на старшего Исава, а на младшего Иакова, чтобы создать корень особого народа, из которого было суждено прийти Спасителю. И действительно, Иаков, как и его отец и дед, был избран «не только как носитель права наследования и отцовского благословения, но также как наследник исключительной прерогативы любви Всевышнего» (которая была дарована Аврааму)[1617]. Пророк Малахия сказал: «Исав был братом Иакова, но я любил Иакова, а Исава ненавидел»[1618]. Почему? «Разумеется, ненависть, о которой он говорит, не людская ненависть, которая иногда следует за несправедливой злопамятностью, но она должна пониматься как божественное отторжение, согласно Его тайному суждению»[1619]. Но это суждение не могло основываться на поведении двух братьев. Как сказал Апостол, «потому что дети ещё не родились, ещё не успели сделать ничего хорошего или плохого… ей было сказано [то есть их матери] — старший будет служить младшему» (Поел, к Римлянам 9:11–12). Судьба братьев не была основана на их поведении. Тогда на чём она была основана?

Согласно христианской теории, со времён Августина — на самом деле, со времён св. Павла — избранность была актом чистой милости Господней и не была связана с заслугами[1620]. Картахена принимает эту позицию, но он использует определённые высказывания Августина, чтобы усилить теорию «избранные не по заслугам», и этим делает её более приемлемой. Комментируя Послание к Римлянам (9:18), Августин сказал: «Но эта воля Божья не может быть несправедливой, потому что она исходит из тайных заслуг»[1621]. Картахена видит трудности согласования этого утверждения со взглядами на Милость Господню и Предопределение, как это развивалось в христианстве по отношению к Избранию. Он соглашается с Петром Ломбардским в том, что поведение человека может сделать невозможной Милость Божью, но может и упредить Предопределение, потому что это будет казаться причиной Божьей воли, в то время как воля эта вечна и ей ничто не предшествует[1622]. Он, однако, верит, что, раздумывая над божественными актами, такими как Избрание, которое уникально и преисполнено тайны, мы должны принять, что они проистекают из глубочайшей мудрости, которую нам, смертным, постичь не дано[1623]. Разумеется, у Бога есть на это причины, потому что, как сказал Иов, «ничто на свете не случается беспричинно»[1624].

Эти слова опять приводят нас к вопросу о взаимоотношениях между расой и моралью, который, как мы видим, занимает центральное место в толедской расовой теории. Нет сомнения в том, что христианство никак не связывает моральное поведение человека с его расовым происхождением — по крайней мере, как с его прямой причиной. Таковой была и позиция Августина[1625]. Но его доминирующая, всеобъемлющая концепция человечества, разделённого на две части, представляющая два расовых типа людей, хороший и плохой, неизбежно предполагает причинные взаимоотношения между этническим происхождением человека и его моральными устоями. Отвергая тезис Августина о двух расах, Картахена освобождается от поставленной им проблемы. Раса не могла быть источником морали человека — или, точнее, определить его моральное поведение, — поскольку была только одна человеческая раса, и причины различных форм поведения, наблюдаемых в этой единственной человеческой расе, следует искать в другом направлении. Но создание еврейского народа — в восприятии Картахены — и очевидная связь между его наследственными (семейными) узами и его моральными свойствами, кажется, поддерживает идею о том, что раса и её мораль всё же неразрывно связаны. Картахена, тем не менее, преодолевает эту трудность своей теорией Избрания.

Теория Избрания без предварительных заслуг — теория, поддержанная как Августином, так и Фомой[1626], — позволяет Картахене продолжать придерживаться теории абсолютного этнического единства человечества. Евреи принадлежат к этому всеобъемлющему союзу, и не существует причинных взаимоотношений между их этническим происхождением и их моральными достижениями, потому что эти достижения не явились результатом изначальных сил еврейского народа, а результатом особого попечения Бога. Это было частью божественного плана — сформировать народ, который даст миру Христа, и этот план был приведён в действие определёнными божественными акциями. Еврейский народ был не только поднят до благородного статуса в человечестве — факт, символизированный обрезанием, он был также наделён статусом святости, что было отмечено дарованным ему Богом законом. «Законы, установленные для освящения некоторых людей, обязательны для исполнения только теми, для кого они предназначены, — и, таким образом, священные жители, которые назначены для службы Богу, обязаны соблюдать определённые специальные законы, которым миряне не подчиняются. Таким же образом члены религиозных орденов обязаны, в силу своей профессии, доводить определённые вещи до состояния совершенства, чего светским людям делать не нужно; итак, эти [то есть евреи] обязаны соблюдать [определённые] законы, от исполнения которых другие люди свободны…, потому что они были похожи на членов религиозных орденов среди других наций и следуют писаному Закону и ряду специальных правил, полагающихся их ордену»[1627].

Этот пассаж из Defensorium, кроме последнего объясняющего предложения, был процитирован Картахеной почти слово в слово из «Суммы теологии» св. Фомы Аквинского[1628]. Именно на св. Фому опирался Картахена в создании своей концепции еврейского народа, однако, для того чтобы полнее оценить это, мы должны пристально рассмотреть взгляды обоих — св. Августина и св. Фомы — на роль, сыгранную еврейским народом в истории Града Божьего.

Августин согласился с тем, что со времён Авраама и далее Град Божий, чьё существование никогда не прекращалось, сконцентрировался в его потомстве — еврейском народе, из которого вышел Христос в его человеческом облике, но Град Божий не следует идентифицировать с этим народом в его полноте, а только со святыми элементами в нём[1629].