как злобное, кровожадное племя. Даже для больших скептиков в этом вопросе Страсти Христовы видятся как событие, создавшее так или иначе такой разрыв — или скорее пропасть — посреди еврейской истории, как будто поделив её на два различных периода и практически прервав соединяющую их линию. Такие люди могут со всей серьёзностью спросить: хотя нет сомненья в том, что еврейский народ дал святых и великих учителей в период, предшествовавший появлению Христа, но разве не очевидно то, что после Его Страстей произошло радикальное изменение в его духовном состоянии, равно как и в политическом? Разве не пало проклятие на этот народ, проклятие, которое ни один христианин не может объяснить, кроме как наказанием за ни с чем не сравнимое преступление предания Его смерти? И разве затянувшееся еврейское сопротивление христианству не показывает, что с появлением апостолов и других первых христиан истощилось всё хорошее, что было в еврейском народе, а то, что осталось, было отходами этого племени, низкими преступниками, из которых вышли виновники распятия Христа? Таким образом, если расовая теория неприменима к первому (дохристианскому) еврейскому народу, она может подойти ко второму (позднему) еврейскому народу, чья история со времён Христа, кажется, доказывает бесполезность спасения.

Именно этот бытующий взгляд на «второй» еврейский народ и хотел рассеять Алонсо де Картахена, или, скорее, заменить его другим взглядом, который послужит целям его тезиса. Его концепция евреев в христианскую эру была очень далека от популярной концепции, но он всё же верил, что она находится в согласии с христианской теорией, христианской политикой и конкретной ситуацией евреев в мире, как они представляются глазам конверсо.

II

Самым сильным аргументом, который Картахена мог привести против теории проклятия, пропагандируемой толедцами, было, конечно, доказательство того, что евреям было обеспечено спасение — доказательство, представленное из Священного Писания. В том, что это обещали пророки, у Картахены не было сомнения. Читая Библию, как и другие конверсо (такие, к примеру, как Хуан де Торкемада), он чётко понимал, что еврейский народ стоит в сердце всех эсхатологических ожиданий. Евреи таким же образом понимали Библию. Тем не менее основное различие между ними и конверсо состояло в том, что евреи приписывали своё спасение Богу, или Мессии, который будет его представителем, в то время как христиане — Иисусу Христу, который для них был и Богом, и Мессией в одном лице.

Но помимо различия в установлении личности Спасителя, существовало и различие в концепции обещанного спасения, которое разделяло евреев и христиан. Евреи ожидали национального, материального и духовного спасения в одно и то же время. Они ожидали и восстановления своей государственности, и проникновения Закона в сердце каждого еврея. Они видели своё будущее государство вечным и свой Закон вдохновляющим и направляющим для всех наций. Христиане же ожидали только духовного спасения, вдохновлённого учением Христа и осуществлённого Его милостью. И поскольку согласно христианству это конкретное спасение не относится к какой-либо нации, но ко всем людям, третье различие между этими взглядами относится к вопросу о том, на кого снизойдёт благодать спасения.

Будут ли это евреи, или хотя бы в основном евреи, или же христиане, или только христиане? Было ясно, что для того, чтобы обосновать притязания христиан, вся Библия должна быть заново интерпретирована в противоположность традиционным еврейским утверждениям.

Мы уже обсудили социологические предпосылки этой богословской дискуссии. Теперь мы должны сделать несколько замечаний по поводу теологических прецедентов, которые могут быть найдены уже в писаниях Павла. Каждый христианин, который читал послание Павла, знал, что «сыны Авраама» или «сыны обета» были не физическими, а духовными наследниками Авраама и других патриархов, были не евреями, а христианами. Этим Павел дал ключ к объяснению, которое христиане позже предоставили к пророчествам искупления. Соответственно, так же, как многие упоминания в Библии Давида, Спасителя, Избавителя и Сына Человеческого вскоре были отнесены к Христу. Таким же образом слова «Израиль», «Иаков», «Иуда», «Иерусалим», «Сион» и «Дочь Сиона» интерпретировались как относящиеся к лагерю верующих в Христа, к Церкви или к «небесному Иерусалиму». Поэтому любому христианскому теологу, который хочет занять место в толедской партии, будет легко отбросить все свидетельства, приведённые из Библии по поводу будущего спасения Израиля, заявляя, что все библейские обеты спасения относятся на деле не к Израилю, как еврейскому народу, а к «Израилю» — последователям Христа.

Будучи христианским теологом, Картахена, как и Торкемада, не мог пренебречь этой христологической интерпретацией или счесть её ошибочной. Однако, с точки зрения его сиюминутного интереса, она представила для него особую проблему. Мы видели, как Торкемада с трудом обходил ловушки аллегорической интерпретации, данной христианством обетам спасения. Мы видели, как в поисках христианских авторитетов, которые поддержали бы его собственное понимание пророчеств, ему приходилось перескакивать от одного комментатора к другому, брать пассаж от одного, фразу от другого и игнорировать целые христианские комментарии, чтобы представить свою защиту Израиля на основе Библии. Картахена, однако же, взялся за дело в прямой манере.

Признав, что под именем Израиля и его синонимом Библия зачастую относится ко всем верующим в Христа, — включая, конечно, верующих еврейского происхождения, — он, тем не менее, настаивает на том, что нет причины «рвать на куски» буквальный смысл. Конечно, Священное Писание может быть интерпретировано в различных смыслах, и каждый из них может быть верным и полезным — т. е. помогающим нашему пониманию Библии, — но буквальный смысл должен обладать приоритетом над символическим, «потому что из этого, как из чётко выраженного корня, происходят все другие значения»[1657]. Поэтому всё, что Библия говорит нам о спасении «Израиля», «Сиона» и т. п., означает на простом языке еврейский народ и должно рассматриваться как верное и действенное в прямом смысле[1658].

Твёрдо установив этот принцип, Картахена смог предложить библейское доказательство того, что пророки предвидели приход Иисуса Христа, который принесёт спасение еврейскому народу. Начать с того, что во Второзаконии есть знаменитые слова Бога, обращённые к Моисею: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой — Его слушайте»[1659]. Какой пророк встал из еврейского народа, кто был, как Бог, если не Иисус Христос, кто был и Бог, и человек, и принял человеческий облик? Этого пророка евреи должны были слушать — то есть именно Им они должны были быть спасены[1660]. Неудивительно, что Иеремия, когда говорил об Иисусе, называл Его «надежда Израиля, Спаситель его во время скорби!» (Иер. 14:8)[1661] Таким же образом, когда Исайя сказал: «Истинно Ты — Бог сокровенный, Бог Израилев, Бог Спаситель» (Исайя 45:15),