– Вы думаете…

– Марина учится у него, если это он. Возможно, он вас уже нашел. Возможно…

– Прекратите!!!

По мере того как наставник понижал голос, Ника повышала. Последнее слово она уже выкрикнула Алефу в лицо, вырвалась, отпрянула. Ей становилось все хуже и хуже, даже живот скрутило. К глазам подступали слезы – то ли паники, то ли обиды.

– Это чушь, – отрезала Ника. – Это все – точно чушь.

Алеф снова шагнул к ней. Отступать было некуда: Ника уже вжалась лопатками в служебный сейф. Она лишь устало зажмурилась, когда ладони снова поймали ее руки, потянули, прижали к груди.

– Ника, посмотрите на меня. Пожалуйста.

Она с усилием подняла подбородок, Алеф благодарно кивнул. Он будто не замечал, как Ника вся вспыхнула, как закусила губы. Его взгляд стал знакомо сосредоточенным, колючим, деловитым.

– Меня не будет два-три часа, не больше. Пока кто-либо из наших на месте, оставайтесь тут. Если разъедутся, идите в людное место. Людными улицами. Не оставайтесь одна. Дежурного – недостаточно. Повторяю, если кабинет опустеет…

– Он что, может…

– Я не знаю, – отрезал Алеф. – Но я приказываю. Позвоните мне. Я вас заберу. Если я верно помню, вечером у нас с вами…

– Рейд в сомнительные гаражи, – хоть это напоминание как-то заземляло. – Где якобы собираются наркоманы и зарезали вчера девочку-скрипачку.

Алеф кивнул и нервно усмехнулся.

– Полагаю, даже там будет безопаснее. Ну… до встречи.

Он хотел отпустить ее. Ника не разжала рук.

– Алеф, разговоры про то, что в той жизни я была вашей женой…

Он улыбнулся уже спокойнее и, подавшись ближе, вдруг поцеловал Нику в лоб. Ее обдало жаром, потом нестерпимым ознобом. Она в который раз пожалела, что не может, никогда не могла как Марти: схватить за грудки, привлечь к себе, сбить этим напором с ног, вообще, как говорит подруга, засосать в мясо… Она может только стоять. И теряться в догадках, что ей обещают, и обещают ли. Наконец Алеф отступил и отвел взгляд.

– Я не мог утаить: судя по этим снам, вы тоже в опасности. Извините, что я вас смутил. Я ни на что не намекал.

Он быстро вышел. Дверь захлопнулась.

– Жаль, – глухо сказала в пустоту Ника.

Коллеги вскоре разъехались: у нас на жопе редко подолгу сидят, только если повезет погрязнуть в постановлениях. Мне пришлось подчиниться Алефу, поискать себе людное и безопасное место. И вот я здесь, Макс. На нашей площадке, у нашего Дуба. Тут детишки играют. Мамы сидят. Бабульки.

В какой-то момент, Макс, стало так плохо, что я начала читать все записи, с начала. Увидела странное, очень много нестыковок с тем, что я помню. Например, историю про то, как меня – и маленькой, и взрослой – преследовал пес-монстр из шкафа. Или про маму Марти, которая не прокормить нас пыталась в 90-е, шарлатаня как все, а была настоящей ведьмой. Или… сказки какие-то дурацкие, не Сашины и не Асины. Например, про рыцаря и короля, почти точную копию сна Алефа. Я не понимаю, откуда это. И что это. И главное – почему это звучит правдивее моей памяти.

Но что бы ни было правдой, важно одно: мы – настоящие мушкетеры, мы много прошли вместе. И если кто-то среди нас должен быть Арамисом – той злобной, хитрой, но справедливой тварью, в которую он превратился двадцать и десять лет спустя, – что ж, им буду я. Мне есть за что мстить и есть с чем разбираться. Собака-убийца, мультяшный человек из кошмаров, дверца шкафа, рытвины на асфальте, все эти ужасы, которые Мартина видела, когда принимала стимуляторы. Ведь если подумать, цепочка получается. Страшная, но получается. Кто-то зачем-то следил за нами, но убивал других, теперь другие закончились, а мы остались. Логично. Но почему-то я вдруг совсем-совсем успокоилась. Мне не страшно. Не страшно. Я для этого и пошла работать в органы. Алеф подозревает ректора – значит, он прав. И Марти права. Может, поверь я ей раньше, я спасла бы хоть кого-то?

Завтра мы арестуем В. и будем колоть его уже вместе с прокурорскими. Они очень злятся. Они не дадут ему вывернуться и закроют глаза на все, что бы мы ни сделали. Я представляю это – и улыбаюсь, будто у меня день рождения. Малыши на качелях улыбаются со мной, а я думаю о том, что мне больше не придется сжигать окровавленные кроссовки. Я стала той, кем хотела стать. Мне все можно. И мне не стыдно. Я уничтожу зло, Макс.

Что ж, звоню Алефу. Гаражики ждут, гаражики и торчки. А потом я отомщу за тебя, Дэн, и за тебя, Марти. За вашего доктора, учителя, следователя. За всех и каждого. И меня никто, никто не убьет. Слышите?

* * *

Название проекта: «Добавочные поколения».

Дата внеочередного запуска: 06 мая 1985 года (задействовать временные парадоксы и интегрирование в перспективах от 20 до 40 лет; подключить Отдел Памяти).

Ликвидирован: 18 июня 2007 года.

Пометки: служебная необходимость.

Комментарии: по не зависящим от Нас причинам.

Бар «Бараний клык». Тьма

В пустом зале Нейтрино пил «Кровавую Мэри» – с хлюпаньем втягивал через соломинку вязкую багровую дрянь, отдающую дурными предчувствиями. «Без паники», – повторял он себе. Немигающий взгляд, как он надеялся, плескал пустотой, но барабанящие по стойке пальцы точно выдавали нервозность. Он ждал долго. Пока перестанут звенеть осколки бутылок и утихнет грохот мебели. Пока осыплется на пол последнее стекло из потолочного окна. Пока босс опустит руки и обернется.

– Они тебя все равно сделали. На то они и белые, – наконец констатировал Нейтрино, отставляя стакан. – Мы поэтому зло, мы честнее. Плати, только если сволочь, если хороший – иди гуляй. Ты сам так научил. Никаких мучеников, никаких…

Босс кивнул, медленно приблизился и оперся локтями о стойку.

– Ты разрушил свой дом. – Нейтрино выразительно огляделся. – Один из домов. Так, будто…

Босс рассмеялся. На пол с грохотом обрушилась оконная рама.

– Ты просто не видел, как убивается интеллигент, видящий, что на аутодафе сжигают хорошие книги.

– Любовь к книгам не от Верхних? – недоверчиво приподнял бровь Нейтрино. – Разве не вся любовь есть Свет?

На него посмотрела звездная бездна из узких заплывших глаз. Он понял, что, как и всегда, ошибся, и прикусил язык: именно поэтому боссом был не он, а тот, кто снова разгуливал сегодня в нелепом, жирном, старом человечьем теле. В засаленной черной футболке, с татуированными руками и покрытыми тюремными «перстнями» пальцами.

– Не