заснуть этой ночью не в силах,

Свечу, заструившую слезы, сама

    за ширмой осенней зажгла я.

Качаясь, качаясь, горюет свеча,

    над краем подсвечника тая.

Печаль вызывает, досаду влечет,

    по родине грусть возникает.

В чьем доме осеннем отыщется двор,

    куда не врывается ветер?

И есть ли осеннее в мире окно,

    где дождь не шумит, не смолкая?

Осеннего ветра порыв не могу

    под тонким снести одеялом,

В часах водяных, вторя шуму дождя,

    ненужные слезы упали.

Уж сколько ночей моросит, моросит,

    и ветер все воет и воет,

Как будто рыдает он вместе со мной

    в разлуке с родной стороною.

Во дворике тонкий холодный туман,

    повсюду царит запустенье.

Бамбук поредел за пустынным окном,

    и слышится капель паденье.

Не знаю, осенние ветер и дождь

    надолго иль кончатся скоро.

Но слезы мои пропитали давно

    оконного шелка узоры.

Дай-юй снова перечитала стихи, отложила в сторону кисть и собиралась лечь спать, но в этот момент вошла девочка-служанка и доложила:

– Пришел второй господин Бао-юй.

Дай-юй не успела ответить, как на пороге появился и сам Бао-юй. На голове его была широкополая бамбуковая шляпа, на плечи накинут дождевой плащ из травы.

– Откуда такой рыболов? – завидев его, с улыбкой спросила Дай-юй.

– Как себя чувствуешь? Тебе лучше? – не отвечая на вопрос, осведомился Бао-юй. – Лекарство пила? Как аппетит?

Он снял шляпу, сбросил с плеч плащ и, подняв лампу, осветил им лицо Дай-юй. Другой рукой он заслонил себе глаза, чтобы свет не слепил его.

– Сегодня вид у тебя немного лучше, – произнес он, внимательно присмотревшись.

Дай-юй заметила, что Бао-юй одет в короткий халат из красного шелка, подпоясанный широким поясом, который одновременно служил полотенцем для вытирания пота, в зеленые шелковые штаны, а на ногах его – простые носки с золотой и шелковой вышивкой и домашние туфли, расшитые бабочками, порхающими среди цветов.

– Как ты мог прийти в таких туфлях? – воскликнула обеспокоенная Дай-юй. – Ведь идет дождь! Скорее снимай их и просуши!

– Я пришел в деревянных башмаках, – с улыбкой ответил ей Бао-юй, – но на террасе их снял.

Дай-юй осмотрела его шляпу и плащ. Такой тонкой и искусной работы ей никогда прежде не приходилось видеть, и она спросила Бао-юя:

– Из какой травы сделан твой плащ? Она даже не торчит, как иглы у ежа!

– Плащ, шляпу и ботинки прислал мне в подарок Бэйцзинский ван, – ответил Бао-юй. – В таком наряде он сам ходит во время дождя. Если хочешь, я достану и тебе такое одеяние!.. Что касается остального наряда, то он весьма обычен. Наибольший интерес представляет шляпа. Самую макушку у нее можно снять, и останутся только одни поля, а зимой во время снегопада их можно прикрепить застежкой к шапочке. Такие шляпы могут носить и мужчины и женщины, и если хочешь, я пришлю тебе такую шляпу, можешь носить ее зимой.

– Мне она не нужна, – ответила Дай-юй. – Если я буду ее носить, меня примут за одну из тех рыбачек, какие выступают на подмостках и каких рисуют на картинках!..

Но едва она произнесла эти слова, как сразу спохватилась, что нечто подобное она только что сказала Бао-чай. Она вся зарделась от стыда, обхватив голову руками, прижалась лицом к столу и тут же закашлялась.

Бао-юй не обратил на слова Дай-юй никакого внимания. Однако он заметил на столе стихи, взял их, прочел и не смог удержаться от одобрительных восклицаний.

Дай-юй стремительно вскочила с места, выхватила у него бумагу и стала жечь над лампой.

– Все равно я запомнил, – с улыбкой сказал Бао-юй.

– Я хочу отдохнуть, – бросила в ответ Дай-юй. – Уходи, пожалуйста, придешь завтра!

Бао-юй вытащил из-за пазухи золотые часы величиной с грецкий орех и посмотрел на них – стрелка указывала девять часов.

– Да, тебе надо отдыхать, – проговорил он, пряча часы, – я тебя опять потревожил.

С этими словами он накинул плащ и направился к выходу, но неожиданно обернулся:

– Если хочешь что-нибудь поесть, скажи мне! Я завтра сообщу бабушке, и она велит все прислать. Это лучше, чем спорить с глупыми бабами-служанками.

– Ладно, я подумаю на досуге и завтра тебе скажу, – пообещала Дай-юй. – А теперь уходи скорее, дождь усилился. У тебя есть провожатые?

– Есть! – отозвались за Бао-юя женщины. – Уж и фонарь зажгли, и зонт раскрыли, только ждем господина!

– И в такую погоду они вздумали зажигать фонарь! – воскликнула Дай-юй.

– Ничего, это «бараний рог», – ответил ей Бао-юй, – он не боится дождя.

Дай-юй, не слушая его, сняла с полки круглый стеклянный фонарик, приказала зажечь в нем восковую свечу, а затем протянула Бао-юю со словами:

– Этот фонарь посветлее, его специально зажигают во время дождя.

– Такой фонарь у меня тоже есть, – возразил Бао-юй, – но я приказал не зажигать его, а то можно поскользнуться и разбить.

– По-твоему, лучше, чтоб разбился человек? – спросила Дай-юй. – Ведь ты не привык ходить в деревянных башмаках! Если уж ты так боишься поскользнуться, пусть служанки несут фонарь! Мой фонарь легче твоего, я всегда беру его с собой во время дождя. Возьми его, а завтра мне пришлешь!.. Если разобьешь, не беда! Я только не понимаю, почему ты вдруг стал скрягой, который «готов разрезать себе живот, чтобы спрятать жемчуг?»

Бао-юй молча принял у нее фонарь и вышел. Впереди него шли две женщины с раскрытым зонтом и несли фонарь «бараний рог», а позади следовали девочки-служанки с раскрытым зонтом. Бао-юй отдал фонарь, который ему вручила Дай-юй, одной из девочек-служанок и сам пошел рядом с нею.

Но едва ушел Бао-юй, как в комнату Дай-юй вошли служанки со «двора Душистых трав» – тоже с фонарем и зонтом – и, протягивая Дай-юй пакет с ласточкиными гнездами и белоснежным сахаром, сказали:

– Это лучше покупного. Наша барышня посылает это вам, а когда все используете, она пришлет еще.

– Очень вам благодарна! – ответила Дай-юй, позвала служанок и приказала им угостить женщин чаем.

– Мы чай пить не будем, у нас дела, – ответили они.

– Я знаю, что вы очень заняты, – с улыбкой отвечала им Дай-юй. – Ведь сейчас прохладно, ночи длинные, что же вам делать, как не играть в карты и пить вино?

– Не буду обманывать вас, барышня, – сказала одна из женщин, – в этом году мне повезло! Каждую ночь у ворот дежурит несколько человек, а спать во время дежурства нехорошо, и поэтому мы каждый вечер собираемся и играем. Тут и