И крепнет надежда на Встречу.

А если мне сон досмотреть не дано

И в тайну его — не пробраться,

То все же там светит родное окно

(Которого нет на планете давно)

Сквозь вечную даль субпространства…

1995–1996 г.

Песня для отрядного фильма

(по рассказу Алексея Крапивина)

…Как спасение, как спасение,

К нам приходят ясные сны.

Гаснет красное настроение,

Слышен голос счастливой страны.

Мы уйдем по рельсам заброшенным —

Это лучшая из дорог.

Нам поможет вспомнить хорошее

Рядом скачущий Единорог.

Пахнет влагой листва тополиная,

Рельсы тянутся на закат.

Может, будет дорога длинною,

Может — вовсе недалека.

Ночь пройдет, и желтыми красками

Вновь зажгутся капли в траве,

Наши плечи согреет ласково

Незнакомый новый рассвет.

Пусть сверкает росами звонкими

Между шпал голубая трава

И над синими горизонтами

Встанут дальние острова.

И не будьте к нам слишком строгими,

Если, веря странному сну,

Вновь уходим с Единорогом мы

В неизвестную вам страну.

1996 г.

(Надписи на двух подаренных книгах)

1

Эта истина, Гера, предельно ясна:

Время гонит нас злыми волнами.

Мне тебя никогда, дорогой, не догнать —

Целых семьдесят дней между нами.

Но, с другой стороны, эта разность мала

И не делает в жизни погоды.

Жаль, полвека назад нас судьба не свела —

В незабвенные школьные годы.

Мы б с тобой от души погоняли футбол

В травах послевоенного детства.

А теперь — хоть о праздничный стол бейся лбом —

От «маститости» некуда деться.

Но надеюсь, что память о юной траве

Никакой юбилей не заглушит.

В наш дурацкий такой, в наш «компьютерный» век

Пусть не вянет она в наших душах.

2

Прости меня, Гера! Стыжусь и терзаюсь,

О скудости дара весьма сожалея.

Но что еще мог полунищий прозаик

Собрату вручить в трудный день юбилея?

Конечно, в подарке моем мало толка

(Не каждый прочтет этот труд увлеченно).

Но можно ведь просто поставить на полку,

Тем более, что корешок — золоченый.

4 августа 1998 г.

(Для выступления на вечере)

Мое на свете появленье

Потребовало много сил,

Но моего соизволенья

На этот самый акт рожденья

Никто, конечно, не спросил.

Но что тут делать? Жить-то надо,

Коль родился на этот свет.

Хотя я с первого же взгляда

Увидел, как в нем много яда,

А справедливости в нем нет.

И вот, живя еще в пеленках,

Я часто размышлял в те дни

О злом бесправии ребенка,

И в голове свежо и ёмко

Формировались темы книг.

А дальше жизнь была короткой —

Романы, драки, поезда…

Писал, печатался, пил водку,

Шил паруса и строил лодки —

И так наматывал года.

И постарел я неумело:

Среди круговерченья дел

Я одряхлел широким телом,

Но к пенсионному уделу

Привыкнуть так и не сумел.

Бывает утром: сон расколот,

Вставать с постели вышел срок,

И ойкаешь как от укола:

«Ну вот, опять тащиться в школу

И вновь не выучен урок…»

9 октября 1998 г.

* * *

Мне б уйти насовсем

В те миры, в т е м и р ы,

Чтобы жить в них до той

До последней поры,

Когда всех нас объемлет

Самый т о т светлый свет,

Когда всем нам придется

Дать последний ответ.

От суда я, конечно,

Никуда не сбегу.

Но ответ дать, конечно,

Я никак не смогу.

И боюсь я, что будет

Решение строго.

Но я все же надеюсь,

Что будет Д о р о г а,

Ибо милостив Бог.

25 февраля 1999 г.

Солнце скачет серебряной рыбой

По изломам стеклянной волны.

Мальчик Митька идет над обрывом

Под лучами десятой весны.

Чайки весело в воздухе вертятся,

Синий свет над водою стоит,

И не верится, вовсе не верится,

Что когда-то здесь были бои…

Белый город над синею бухтой,

В переулках — акации цвет,

И кругом синева. И как будто

Нет на свете ни горя ни бед.

Первый мак, словно бабочка алая,

Светит Митьке из сонной тени…

…А внизу, под размытыми скалами,

Штабеля невзорвавшихся мин.

И кузнечиков звон невесомый —

Как неслышный отчаянный крик:

«Алый мак нужен Митьке живому,

Чтобы маме его подарить!»

Чайки в небе парят белокрылые,

Замирая. как в медленном сне.

Мальчик Митька идет над обрывами,

По стеклянной идет тишине…

4 марта 1999 г.

Песня написана для фильма «Трое с площади Карронад», который так и не был снят.

Все тревоги здесь проходят мимо.

Мягок день — в нем ни лучей, ни ветра.

Тишина заснеженного мира,

Шапки снега высотой в полметра —

На камнях, на соснах, на скамейках…

Птичьих лапок частые отметки…

Снегирей пурпурная семейка

Пропорхнула, отряхая ветки.

Дальние могилы спят под снегом.

Надо — сапогами путь греби к ним…

Мамин холмик стерегут бессменно

С двух сторон озябшие рябинки.

Помню — о рябинке тонкотелой