Пела мама и меня качала…

…А в кустах я вдруг заметил белок.

Глянул — и на сердце полегчало…

1999 г.

Изводя лиловые чернила,

В детстве мы стихов писали много —

Всяких: от считалок и дразнилок,

До поэм про дальние дороги.

Строчкам счет вели на километры,

Вкладывая пыл и душу в рифмы…

Но трубили мартовские ветры —

И как будто грохались о риф мы!

Эта радость солнечных крушений,

Эта сказка мартовских каникул,

В наши души школьные проникнув,

Нас с пути сбивала совершенно!

Всё летело этой сказки ради

Кувырком: и рифмы, и мы сами!

Рвали мы страницы из тетрадей,

Чтоб бумагу сделать парусами!

Над водою снасти пели звонко,

Исчезали в дымке берега там.

Начиналась парусная гонка,

Закипала пенная регата!..

А стихи? Они не станут хуже,

Если вдруг на мачтах из лучинок

Пролетят под ветром через лужи,

Как над океанскою пучиной.

…В чем секрет стихов — неясно многим,

А ответ здесь легок, как ни странно:

Ведь поэты в лужах у дороги

Видят синий отблеск океана.

23 марта 2000 г.

А все же в мире еще есть

такие острова,

Где небосвод не задымлен

и где чисты ручьи.

Представьте — пахнет там травой

зеленая трава,

И лес там — общий и ничей,

и все цветы — ничьи.

В вечерней тьме там слышен смех

влюбленных и детей.

Там сотни мячиков и звезд

рассыпаны в траве.

Там, повстречав тебя, никто

не вздрогнет в темноте.

Ты говоришь ему: «Привет» —

и он тебе: «Привет».

Там в городах и деревнях

хрустально бьют часы.

Там ждет ребят на берегу

прогревшийся песок.

Там старый боцман чинит шлюп,

ворча себе в усы…

Давай мы к ним туда сбежим!

хотя бы на часок…

29 марта 2000 г.

Преодолевши два тысячелетья,

Возможно, что и третье мы осилим,

Простив судьбе обиды и увечья,

Которые мы от нее сносили.

Мелькает память, словно кинолента —

И предо мной опять брега Тавриды,

И вновь трепещет парус «Фиолента»

И пахнет камбуз жареной ставридой.

Скребут рангоут смуглые матросы,

Чтоб бог ветров добрее нынче был к ним,

И слышны клики юного Юроса,

И что-то плещет в глубине бутылки…

О, скорость ветра в парусном движенье!

Такой восторг, что самому не верится…

О, вкус настойки, где Пинаев Женя

Развел в спирту какой-то лютый перец!..

…Порою хворь приходит к нам без стука,

Но глянь! — и снова флаг регаты реет.

Да, жизнь — не столь уж пакостная штука

(Хотя могла б, конечно, быть добрее).

11 декабря 2000 г.

Пятилетнему легко на белом свете,

Даже если в доме хлеба нет порою.

Вьюжный год к концу подходит, сорок третий,

Будет елка с довоенной мишурою.

У меня в душе безоблачно и чисто,

Ни сомнения, ни страх меня не точат.

Есть оладьи из картофельных очисток,

Есть письмо, что папа ранен, но не очень.

Непонятно, отчего же мама плачет:

Ведь отец к весне приедет дней на сорок —

Это твердо пишет старший военврач ей…

— Мама, можно я пойду кататься с горок?!

…Вечер. Лампа. В окнах сказки снеговые,

На стекле предновогодняя картина.

Чтобы мама не грустила, я впервые

Книжку ей читаю вслух — про Буратино.

26 декабря 2000 г.

…Все утешали: «Он старый был,

Что же теперь поделаешь…»

…Мчалась машина за город,

Поле блестело белое.

Ехал мой кот в багажнике,

В наволочку завернутый.

Снег мне казался сажею.

Впрочем, держался твердо я.

Мол, все печали отброшены

И никакой катастрофы нет.

Только молчал: откроешь рот —

Слезы рванутся, как кровь из вен.

…Все он прощал мне, мой ласковый,

Всех моих бед поверенный…

Мы схоронили Максика

В мерзлой земле у дерева.

Рядом воткнули, как колышек,

Тонкий осколок шифера.

…Рыжее мое солнышко,

Как без тебя паршиво мне.

Февраль 2005 г.

Евгении Ивановне Стерлиговой

Два года сошлись — будто стукнулись лбами —

В потоке времен ли, на звездной орбите ли…

А в стойле соломой хрустит Алабама —

Лошадка, что в будни катает любителей.

Ей п о фигу все — и вселенной скольжение,

И Хроноса тайны, и звездные силы.

Мечтает лошадка: пришла б тетя Женя

И сладким кусочком ее угостила.

Кобылка права. Зачастую и людям

От жизни не очень-то многого надо:

Пускай бы пришел к тебе кто тебя любит

И дал на ладони кусок рафинада…

30 декабря 2005 г.

* * *

Едем мы… Город Сарапул.

И впечатление блёклое.

Что же вдруг так царапнуло

Памятью детства далекого?

Лето военное. Папа

С кубиком в пыльной петлице.

«Я на денек из Сарапула.

Завтра уже — на позиции…

Скатка, ремень, обмотки.

«Ну-ка, сынок, взгляни-ка…» —

На полинялой пилотке

Звездочка-земляника.

Млея от счастья до слез почти,

Был до полночи без сна я:

Папа отдал мне звездочку —

Видно была запасная…