Гитлер с нетерпением ждал вторжения, считая, что оно разобьется о его Атлантический вал. Это должно было вывести из войны Англию и Америку, и тогда можно будет сосредоточить все немецкие войска против Красной Армии. Генерал-фельдмаршал Роммель, назначенный руководить обороной северной Франции, знал, что Атлантический вал существует больше в выдумках пропаганды, чем в действительности. Его начальник генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт считал вал «дешевым блефом».

Ощутив на себе всю мощь союзной авиации в Северной Африке, Роммель знал, что переброска подкреплений и подвоз военных грузов будут крайне осложнены. Он ввязался в спор с генералом танковых войск бароном Лео Гейром фон Швеппенбургом, командующим танковой армейской группой «Запад», и Гудерианом, тогда уже генерал-инспектором танковых войск. Они хотели держать танковые дивизии в лесах севернее Парижа, а при высадке провести с их помощью мощную контратаку и сбросить союзников в море хоть в Нормандии, хоть в Па-де-Кале. Роммель же подозревал, что с танками еще на марше расправятся эскад– рильи штурмовиков «тайфун» и «тандерболт». Он хотел расположить танки ближе к возможным местам высадки.

Гитлер, стремясь сохранить контроль в своих руках, следовал политике «разделяй и властвуй», и потому отказался создать во Франции единое командование. В результате Верховный главнокомандующий, которому бы подчинялись и люфтваффе, и кригсмарине, назначен не был. Гитлер даже настоял на том, чтобы большая часть танковых войск находилась непосредственно под контролем Верховного главного командования вооруженных сил и не могла перемещаться без его, фюрера, личного приказа. Роммель неустанно работал над укреплением береговой обороны, особенно в секторе Седьмой немецкой армии, дислоцированной в Нормандии, где удар союзников ему казался наиболее вероятным. В свою очередь, Гитлер постоянно менял мнение, возможно, чтобы впоследствии указать на правоту своих предсказаний. В районе Па-де-Кале, обороняемом Пятнадцатой армией, увеличивалось количество стартовых площадок для ракет Фау, отсюда был самый короткий путь через Ла-Манш и значительно ближе были базы союзной истребительной авиации в Кенте.

Немецкая контрразведка была уверена в скором начале вторжения, об этом свидетельствовали активность французских партизан и большой объем радиопереговоров. Но в кригсмарине, изучив метеосводку, пришли к выводу, что между 5 и 7 июня высадку ожидать не приходится из-за непогоды. В ночь на 5 июня даже были отменены все морские патрули. Роммель, получив этот прогноз, решил съездить в Германию на день рождения жены, а затем встретиться с Гитлером в Бергхофе и убедить его направить во Францию больше танковых дивизий.

В начале июня погодные условия были главной причиной беспокойства Эйзенхауэра. 1 июня начальник метеослужбы внезапно предупредил его, что жара скоро должна закончиться. В тот же день из Скапа-Флоу выходили линкоры группы артиллерийской поддержки. Все действия планировались из расчета на начало вторжения утром 5 июня. На 4 июня метеосводка была настолько неблагоприятной, что Эйзенхауэр был вынужден отложить начало операции. Вскоре новые метеонаблюдения показали, что к ночи 5 июня погода может улучшиться. Штормы и сильное волнение в проливе поставили Эйзенхауэра перед мучительными раздумьями: можно ли положиться на прогноз? Генерал Майлс Демпси, во время вторжения командующий английской Второй армией, назвал решение Эйзенхауэра «выступать» самым смелым поступком за всю войну.

Напряжение спало после того, как Эйзенхауэр сказал последнее слово, а Монтгомери его поддержал. Решение было правильным. Дальнейшая отсрочка привела бы к тому, что вторжение произошло бы на две недели позже из-за начала цикла приливов и отливов. Это катастрофическим образом сказалось бы на боевом духе союзных войск и лишило бы операцию эффекта внезапности. Другим следствием такой отсрочки стало бы совпадение по времени операции с крупнейшим за последние 40 лет штормом в Ла-Манше. Наивно полагать, что операции «Оверлорд» был гарантирован успех лишь потому, что союзники обладали полным превосходством в воздухе и на море.

Ранним вечером 5 июня французская служба Би-Би-Си передала в эфир целую серию кодовых сообщений, послуживших сигналом для начала действий групп французского Сопротивления. Вооруженные до зубов парашютисты американских 82-й, 101-й и английской 6-й воздушно-десантных дивизий начали грузиться на самолеты и планеры. Южнее острова Уайт начали собираться десантные конвои союзников, состоявшие из самых различных судов, какие только можно было себе представить. Солдаты толпились у борта, чтобы увидеть это зрелище: на сером, неспокойном Ла-Манше, сколько хватает взгляда, во все стороны растянулись колонны судов десятка разных стран, включая 300 боевых кораблей: линкоров, мониторов, крейсеров, эсминцев и корветов.

В сгущающихся сумерках 277 минных тральщиков направлялись на юг, к побережью Нормандии. Адмирал Рамсей опасался огромных потерь среди этих кораблей с деревянной обшивкой. Бомбардировщики «либерейтор» и летающие лодки «сандерленд» непрерывно барражировали от Южной Ирландии до Бискайского залива в поисках немецких подлодок. К величайшему стыду гросс-адмирала Деница, ни одна из них не пробралась в Ла-Манш во время прохождения конвоев. Сотни транспортных самолетов с парашютистами на борту и планерами на буксире пересекли пролив обходным маршрутом, чтобы избежать повторения катастрофы при высадке на Сицилии. Тем не менее, 3 самолета С-47 все же были сбиты зенитной артиллерией союзных кораблей при возвращении из зоны выброски американских парашютистов на полуострове Котантен.

Высадка авиадесанта прошла не по плану. После пересечения береговой линии транспортники наткнулись на сильный зенитный огонь противника и были вынуждены рассеяться. Во многих случаях подводила аэронавигация. Лишь немногие вышли в нужные районы выброски десанта, поэтому парашютисты часто оказывались за несколько километров от своих частей. Некоторые приземлялись прямо на немецкие позиции и были убиты еще в воздухе. Другие падали в реки и болота, где тонули под грузом своей экипировкой и парашютами. Однако такое невероятное распыление авиадесанта дало неожиданный эффект: немцы не смогли определить направление главного удара и еще больше укрепились в мысли, что эти атаки – лишь часть отвлекающей высадки в Нормандии, а главное вторжение будет проводиться позднее в районе Па-де-Кале. Лишь одна из парашютных операций прошла блестяще – захват на восточном фланге моста Пегас через реку Див. Пилоты точно посадили планеры на расчетных местах, и объект был захвачен в считанные минуты.

6 июня перед восходом солнца почти все аэродромы задрожали от гула набирающих обороты двигателей, и в воздух поднялись эскадрильи бомбардировщиков, истребителей и штурмовиков. Самолеты направились по строго определенным коридорам, чтобы избежать столкновений и аварий. Среди летчиков были выходцы почти из всех союзных стран: Великобритании, Америки, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, Родезии, Польши, Франции, Чехословакии, Бельгии, Норвегии, Нидерландов и Дании. Некоторые эскадрильи, состоявшие в основном из «галифаксов» и «стирлингов», вылетели раньше, чтобы сбросить алюминиевые «экраны» и муляжи парашютистов, которые взрывались при приземлении.

Экипажи минных тральщиков, а с ними и адмирал Рамсей, не могли поверить своему счастью, когда выполнили свою задачу и вернулись на базы без единого выстрела. Волнение на море вынудило кригсмарине не выходить в море, что стало для кораблей союзников подарком судьбы. Тральщики отправили сигналы с пожеланием удачи эсминцам, которые подходили ближе к берегу, чтобы до зари занять позиции для обстрела вражеских позиций. Крейсера и линкоры встали на якорь значительно дальше от берега.