Сообщение отметилось, как доставленное и прочитанное, но ответа я так и не получила. Хммм, что-то тревожное было в этом молчании.

— И где же твой плюс один? — Маруська словно читает мои мысли.

Я пожимаю плечами и мечтаю поскорее дойти до кафе, сесть и незаметно вынуть ноги из туфель.

— Что-то он не отвечает… — сколько ни смотри на экран, а сообщение от этого все равно не появится.

Маруська как будто снимает с языка:

— Думаешь, он тебя продинамит?

— Даже если так, я не расстроюсь! — выходит неестественно, поэтому я повожу плечами и гордо поднимаю подбородок. — Он сам навязался мне в компанию. Может, даже к лучшему, если он не придет.

Я хоть сама себе поверила?

— Спорим, Сокол молчит специально. Может, он собирается сделать для тебя сюрприз? — в глазах Маруськи плещется смех.

— Ох, надеюсь нет! — вздыхаю я. — Не люблю сюрпризы. И тем более от Соколова.

— Ну, если смотреть по фактам, то «сюрпризы» устраиваешь ему ты, а не он — тебе!

Стас открывает перед нами двери кафе и впускает в холл, чем избавляет меня от необходимости отвечать. Я просто сдержанно улыбаюсь и решаю на будущее поменьше распространяться о том, что происходит со мной в присутствии Соколова. Как так получилось, что только рядом с ним меня эмоционально штормит, тошнит, и мучает эпическая диарея? Не Соколов, а мое личное проклятье какое-то!

Мне хочется отогнать прочь от себя все неприятные мысли и расслабиться. Предвкушение от праздника портится беспокойством за Лешу. Я не рассказывала подруге о той странной женщине, которую мы с ним встретили на парковке. Она просто не выходит у меня из головы. А лицо Соколова, белое как мел, мелькает перед глазами снова и снова.

***

Войдя в кафе, мы с Маруськой и Стасом застываем и открываем рты. Помещение украшено плакатами с надписью: «Великий Гетсби», шарами черных, золотистых и белых оттенков. Кто-то открывает дверь и выходит из зала. В холл врывается музыка, от громкости которой у меня звенит в ушах и вибрирует в груди. Я бросаю взгляд на танцпол и ахаю. Платья в духе Чикаго двадцатых годов, костюмы-тройки, бусы и перья. Много перьев. Организацию по защите птиц хватил бы удар!

— Не зря мы скинулись на ивент-менеджера! — к подруге первой возвращается дар речи.

У фотозоны нас встречает пара: мужчина в костюме белоснежного цвета и девушка очень похожая на актрису, исполнившую роль Дейзи Бьюкенен в фильме.

— Лучше б нашли копию ДиКаприо! — ворчит Маруська, принимая из рук Дейзи бокал шампанского.

Но организаторы нашли кое-кого получше. Я узнаю мужчину в белом. Аксенов.

Толкаю подругу и Стаса к фотозоне, а сама не отрываясь смотрю на преподавателя и не понимаю хочу ли я, чтобы он увидел меня или нет. Я вся в черном, а он в белом. Инь и Янь. Как было бы мы здорово смотрелись, если бы были вместе…

— Иди к нам! — зовет Маруська, исчерпав идеи для фото в паре.

Ее голос выводит меня из мечтательного ступора, и я на ватных ногах подхожу к друзьям. Стас щиплет меня за плечо:

— Отомри, Ермакова! Будешь на фотке с каменным лицом.

— Стасян, не уберешь руки с моей задницы, уедешь отсюда не на своей помойке, а в катафалке… — сквозь зубы цедит Маруська, а сама улыбается на камеру как ни в чем ни бывало.

Ее сосед обнимает нас с Маруськой за талии и лучезарно улыбается. Несколько вспышек ослепляют мои глаза, я часто моргаю, чтобы оправиться и задерживаюсь у фотозоны. Фотограф, видимо решает, что я хочу сделать одиночное фото, щелкает меня и снова ослепляет.

— Ну, что же вы, улыбнитесь, Ермакова, — слышу приятный бархатистый голос над ухом поворачиваю голову. Кровь приливает к лицу при встрече с пронзительным взглядом Аксенова.

— Белое и черное, — он оглядывает себя и меня и, положив руку мне на поясницу, разворачивает к камере. — Хорошее сочетание, правда?

— Угу, — да что со мной? Я же дипломированный филолог, но почему-то в его присутствии всегда превращаюсь в дуру.

Нас обоих фотографируют, у меня от волнения зубы стучат. Виктор Максимович еще никогда не стоял рядом со мной так близко, никогда не прикасался ко мне. Маруська опасливо смотрит на меня, наверняка думает, что я в шаге от счастливого обморока. И она права.

После двух щелчков и последующих вспышек, мы с Аксеновым отходим в сторону, уступая место для фото следующим ребятам.

— Мы уже давно в сборе, — говорит преподаватель и предлагает мне бокал с шампанским.

— В сборе? — я смущаюсь и думаю только о том, как бы не выдать свои чувства. Смысл того что он говорит до меня вообще не доходит.

— Наш столик в приватной зоне справа от сцены, — он указывает на зал, за закрытой шторкой и отвлекается на только что вошедшего преподавателя психологии, полностью позабыв обо мне.

На пояснице все еще чувствую тепло от его прикосновения.

— Он пригласил тебя в вип-зал? — хмурится Маруська, глядя Аксенову вслед.

— Наверное, все «Цензоры» уже там… — поясняю я и все еще не знаю, как поступить. Я не хочу оставлять друзей. Мы планировали вместе хорошенько оторваться и так долго этого ждали. Но как я могу отказаться от приглашения Виктора Максимовича?

— Так чего стоишь? — Стас оживляется, явно вдохновленный тем, что теперь останется с Маруськой наедине. — Беги, ты же теперь «Цензор».

Подруга кивает, но без энтузиазма.

— Встретимся на танцполе, — соглашаюсь я и в последний раз гляжу на телефон, прежде чем кинуть его в сумочку.

Если Соколов не появится в течении получаса — позвоню.

***

— Привет, Олесь! — Маша двигается на диване, приглашая сесть рядом. — Классно выглядишь!

Я оглядываю ее платье персикового цвета и алую помаду, которая подчеркивает пухлые губы. Ее огненно-рыжие волосы уложены в элегантную прическу и украшены черной лентой.

— Тебе очень идет красная помада, — искренне говорю я и не могу оторвать взгляд от нарисованной родинки над ее губой.

— Правда? А я все волновалась, думала стереть, но в последний момент решила оставить…

Мишина продолжает тараторить, пока я усаживаюсь и оглядываю зал и приветствую остальных «Цензоров». Несмотря на то, что выпускников среди них только трое, включая меня, они все же присутствуют на празднике. И каждый пришел с парой.

— Ты одна? — простое любопытство Давида вгоняет меня в краску.

Я бы тоже хотела это знать: одна я буду сегодняшним вечером или мой плюс один все-таки объявится.

— Я пришла с друзьями, — тихо отвечаю я и наконец вытаскиваю ноги из туфель.

От облегчения глубоко вздыхаю. Была